Храню тебя в сердце моем - Фиона Макинтош

– Имя Валентайн о чем-нибудь говорит?

Виски потеряло свою сладость и скисло в горле.

– Да, все больше и больше, – прохрипел он. – Я только сегодня узнал, что костюм, который был на мне, когда меня сбила машина на Севил-роу и я вспомнил, кто я, после стольких лет, был сшит Эйбрахамом Валентайном. Кроме того, сегодня я совершенно случайно обнаружил, что моя невеста заказала свадебное платье в салоне в Челси под названием «Валентайн», а также узнал, что женщина с этой фамилией доставляла костюмы в госпиталь, в который меня определили с фронта. – Говоря это, он чувствовал, что отдельные детали начинают соединяться в одно целое. Это и ранило, и освобождало одновременно. – Это одна и та же фамилия? – спросил он, затаив дыхание и глядя в темные глаза Леви.

Бен кивнул.

– Эйбрахам Валентайн, портной из Голдерс-Грин, – это отец модельера платья твоей невесты.

– Тогда мне нужно поговорить с ней, – сказал он, ставя стакан на стол. – Она может дать ключ к…

– Подожди, Уинтер! Выслушай до конца. Я снова прошу прощения, что ударил тебя. Все дело в том, что она никогда не переставала любить тебя, и то, что ты даже не знаешь ее имени, взбесило меня. Я ненавижу тебя каждой клеточкой своего тела, но мне стыдно, как я поступил с женщиной, которую любил всю жизнь, и еще тебе нельзя жениться на мисс Обри-Финч, поскольку у тебя уже есть жена.

Потрясение от этих слов было таким сильным, что Алекса пробила дрожь, казалось, она пришла из ниоткуда – из-под земли, начав с ног и добравшись до горла, губы его онемели, а голова закружилась. Когда еще больше паутины было сорвано, а свет свечей стал ярче, Алекс слегка пошатнулся и ухватился за край бильярдного стола, чтобы не упасть.

– Жена? – выдавил он. Другие события стали сталкиваться у него в голове. Воспоминания начали быстро обретать смысл. – Моя жена, – повторил он измученным и удивленным голосом.

– Ты помнишь, как ее зовут, Уинтер? Можешь ли ты по крайней мере вспомнить ее имя и доказать, что заслуживаешь ее?

Алекс схватился за гудящую голову, медленно вспоминая, цепляясь за стук каблуков и аромат фиалок. Он слышал церковные колокола и смех, плеск воды в ванне, видел ее длинные темные волосы у себя на груди. Он застонал.

– Уинтер? Ты…

Алекс уже не слышал своего собеседника. Голос Леви звучал так, будто доносился издалека. Мысли неслись у него в голове, как огромные волны. Однажды в детстве, во время поездки на поезде в Шотландию, он высунулся из окна и почувствовал, как ветер развевает его волосы и свистит в ушах, мешает дышать, заставляет закрыть глаза, но не до конца, чтобы можно было видеть пейзаж вокруг. В один миг он увидел дом, в другой тот уже был позади, а перед глазами уже был следующий, который точно так же мелькнул и исчез. Именно так он себя сейчас чувствовал. Воспоминаний было множество, и они неслись, словно огромный водопад у него в голове. И так же, как водопад, все они собрались внизу, на дне. Вода начала подниматься безумно быстро, затопив его знакомыми воспоминаниями. Его голова яростно пульсировала, пока он снова не услышал стук каблуков, но на этот раз перед глазами возникло видение… У которого был голос. И еще у нее было имя.

Он задыхался.

– Иди, – застонал он, и чувства захлестнули его. Слезы навернулись ему на глаза и скатились по травмированной щеке. Алекс почувствовал, что не может дышать, когда память целиком вернулась к нему и последняя паутина была сорвана. – Иден Валентайн, – сказал он, сбивая со стола свой стакан, который приземлился с глухим стуком на толстый ковер в игровой комнате, пролив виски, сотнями капель окатившее его ботинки, когда сцены, разбросанные у него в голове, заполнили все ее уголки картинками жизни с Иден Валентайн.

Он услышал, как дверь тихо закрылась. Краем сознания и практически не обратив на это внимания, Алекс понял, что Бенджамин Леви оставил его наедине с его воспоминаниями.

Пенелопа Обри-Финч дерзко подъехала к тротуару рядом с «Уайт Клаб» в Сент-Джеймсе и посигналила. Она не только наслаждалась неодобрительными взглядами членов клуба, но и была в восторге от ощущения свободы, которое ей дарил ее новый двухместный кабриолет.

– Привет, дорогой, – сказала она, когда Алекс наконец вышел из двери клуба. – Я уже подумала, что ты не придешь. Извини, что опоздала, но, думаю, ты догадываешься почему?

Он наклонился и чмокнул ее в щеку.

– Ну что, поехали? – сказал он.

Она нахмурилась, но никак не прокомментировала странное выражение его лица, пока родстер не тронулся и не слился с потоком машин.

– Ты видел, как неодобрительно смотрели на меня твои друзья по клубу? – Она бросила на него удивленный взгляд и подождала пару секунд. – Ой, да ладно, Алекс. Поругай меня или скажи, что я прекрасно выгляжу, но не сиди молча с таким лицом. – Она покосилась на него, посигналив велосипедисту. – Что с тобой, дорогой?

– Пен, ты будешь ужасно возражать, если мы не пойдем в «Мюррей»?

– О, Алекс, почему? – разочарованно воскликнула она.

– У меня ужасно болит голова, и джаз сейчас просто добьет меня… и… Ну, нам надо поговорить.

– Ну, поговори со мной за обедом. Мы пойдем в «Ритц». Я уверена, что Цезарь найдет нам столик.

– Пен… – Он печально вздохнул.

– Что-то случилось?

– Да.

– О. – Она не ожидала такого ответа. – Ну и куда мне ехать? – спросила она, глядя на него в недоумении.

– Не знаю… прочь из Лондона, туда, где тихо.

Они ехали двадцать минут в напряженном молчании, и она была рада, что не откинула крышу автомобиля, как собиралась. Ехать зимней ночью в машине с открытым верхом было бы просто неразумно.

– Не думаю, что мне хочется услышать то, что ты собираешься сказать, – проговорила она, нарушая молчание. – Я еще никогда не видела тебя таким мрачным и задумчивым. – Он молча включил печку.

– Должно быть, это плохая новость, – продолжала она, – иначе с чего бы тебе вести себя так странно?

Он раздражал ее своим молчанием.

– Свернуть на Брайтон-роуд?

Он кивнул.

– Как хочешь. Мне все равно.

Да, она догадывалась, что за этим последует. Пен свернула на главную дорогу, которая вела прямо в Сассекс, и нажала на газ. Может быть, он сможет быть счастлив, если ничего не скажет ей сегодня вечером. Она увезет его на край света от всех его проблем.

– Чья это? – спросил он в неловкой тишине, указывая на приборную панель.

– Ну, думаю, что будет моей.

– Ты что, ее купила?

– Собираюсь. Она принадлежит другу моего отца. Он уже подумывает о новой. Никогда не думала, что он согласится ее продать, но он согласился.

Алекс ничего не сказал.