Ричард Длинные Руки - граф - Гай Юлий Орловский

– Так почему не принесли хорошее?

– Одевайтесь, – оборвал я. – В данный исторический момент я не совсем готов обсуждать тенденции моды.

Она оделась в самом деле быстро, подняла голову и взглянула снизу вверх в мое лицо, такая послушная, покорная, что хоть снова раздевай, это же какой кайф, когда покорная, не знает еще про харасмент, я стиснул челюсти и сказал властным голосом захватившего замок феодала:

– Вам придется остаться здесь. Это ненадолго, пока я не решу вашу участь. Еду вам принесут сюда, я понимаю, что голод вас мучит такой, что готовы камни грызть…

Она кивнула, в больших глазах пугливый вопрос, но я покачал головой.

– Все, леди Элинор. Ваш статус прежний, вы – пленница. Только не Лангедока, а моя. И хотя это вы мне ломали кости, а не Лангедоку, но я постараюсь вам не платить тем же.

Она вскрикнула плачуще:

– Дик… сэр Ричард! Но я ведь не знала! Мне указали на вас…

– А у вас своя голова только для смены причесок? Кто указал?

– Ваш кастелян, Джулиан Дейз…

– Рожденный ползать, – сказал я зло. – Рожденный ползать летать не может… но иногда заползает очень высоко. Вообще, рожденный ползать пролезет везде, так ведь?.. Но хотя и говорят, что рожденный ползать летает боком, но я как-то не проследил за этими особенностями. Одно могу сказать, что ваш рожденный ползать летел недолго, боком или гордым пингвином…

Она спросила непонимающе:

– Он что… упал?

– Могу заверить, – ответил я сухо, – что ваш рожденный ползать уже никому на голову не нагадит. Отдыхайте, леди. Набирайтесь сил. Боюсь, они вам еще понадобятся. Кстати, я оставляю своего телохранителя… он вам понравился?., тайно присматривать за вами. Не вздумайте ничего такого, что он мог бы истолковать как враждебность!

Я был уже возле дверей, когда меня догнал ее испуганный вскрик:

– Пытать будете?

– Зачем? – ответил я с некоторым злорадством. – Сейчас вы сами себя изгрызете. За упущенные возможности.

Я свистнул Псу, он первым выскочил из подвала, я закрыл за собой дверь, задвинул на засов и велел одному из наших, валленштейновских, приставить стражу. Опять же кого-нибудь из крепости Валленштейна. На всякий случай.

Мартин сорванным голосом объяснял запертым в казарме солдатам, что дело их дрянь, Лангедоки убиты, а замок в руках сэра Ричарда Длинные Руки, который по случаю победы в добром настроении и готов всем им дать жизнь и свободу, если сложат оружие и выйдут по одному с поднятыми руками.

С Мартином Винченц и с десяток ратников наготове с пиками и топорами, все прислушиваются к невнятным выкрикам с той стороны двери. Я подошел величественно и красиво, гаркнул:

– Мартин, ко мне!

Он повернулся, подбежал с готовностью, мой авторитет сейчас выше небес, я указал жестом, чтобы преклонил колено. Мартин послушно опустился, глядя на меня снизу вверх с вопросом в глазах.

– Своей отвагой и верностью, – сказал я громко, – ты, Мартин, заслужил высшее звание, какое только существует на свете, – звание рыцаря!.. Пусть сыновья королей и герцогов становятся рыцарями после длительных церемоний и ритуалов, но все отличает среди них тех, кто получил это гордое звание в кровавой схватке за личные подвиги, а не по выслуге лет. Поздравляю тебя, Мартин!

Я вытащил меч из ножен, коснулся плеча коленопреклоненного. Винченц и остальные радостно заорали и начали колотить в щиты рукоятями мечей и топоров. Мартин смотрел неверяще, я протянул ему руку и сказал торжественно:

– Встаньте, сэр Мартин!.. Отныне вы – сэр, на вас распространяются все привилегии, как на лиц благородного сословия, а своим детям вы передадите дворянское звание.

Он не решился принять мою руку, я сам ухватил его и поднял, обнял, похлопал по спине, целоваться не стал, хотя это принято, очень не люблю это занятие, закончил уже другим тоном:

– Золотые шпоры получишь тоже, но – чуть позже, а пока заканчивай переговорный процесс, у тебя в руках все козыри.

Я пошел дальше, ликуя, что придумали вот такую хрень: дай человеку медаль или орден, который ничего не стоит, а человек готов за это в огонь кинуться. Все это идет со времен рыцарства, то ли дело в моем срединном, где всякий предпочтет денежный эквивалент или льготу на проезд в общественном транспорте.

В замке вроде бы все затихло, охрана везде, никто и на милю к замку не приблизится. Я еще раз велел бдить, Пса оставил осваиваться во внутренностях замка, Зайчик свободно бродит вокруг и, пугая народ, подбирает и жрет потерянные чешуйки доспехов, сломанные подковы, а я в третий раз отправился в самое глубокое подземелье, в которое уже спускался с леди Элинор, второй раз – с Тимоти Корказаном.

На этот раз время не ускорилось и не замедлилось, я быстро проскакивал из помещения в помещение, только в комнате, где жбан с золотыми монетами, замедлил шаг, оценивающе окинул взглядом оба окованных железом сундука. Для каждого понадобится отдельная телега. Да еще у двери, как помню, два медных котла, доверху заполненных монетами, с выглядывающими рукоятями кинжалов, усыпанных драгоценными камнями, медальоны, броши…

Bce нужно будет погрузить на телеги и отправить в крепость Валленштейнов. Не потому, что я так уж забочусь о благополучии Дженифер и Даниэллы, они как раз быстро выпорхнут из родительского гнездышка в замужество, но леди Элинор нужно ослабить и материально, раз уж больше нечем.

Правда, не знаю, как обойтись с удивительной картой, что упрятана вовнутрь толстой каменной стены. То ли выломать саму стену и перевезти в крепость, как уже поступали древние завоеватели с ценными произведениями искусства и как собирался поступить Корказан, то ли проще засыпать подвал обломками замка, чтобы никто и никогда сюда больше не проник…

Проскакивая мимо последней двери, что все так же глупо и одиноко стоит, размежевывая две комнаты, я страшился, что тайник снова закроется. Надо будет долбать стену, а кто знает, что там за стена, однако углубление в камне открыто.

И все-таки мои пальцы затряслись, когда я открыл коробочку. И почти сразу же из нее на стену пал яркий и широкий луч света. Сердце мое ликующе екнуло, однако изображение при всей резкости и отчетливости с невероятной скоростью накладывается на другое, на третье, на четвертое, их сотни, тысячи, я не мог бы сосчитать, и хотя от каждого в мозгу остается какой-то образ, но я не сказал бы и под пытками, что я видел, именно видел. Я не мог сосредоточиться, при всем напряжении успевал улавливать только фрагменты картин, но и от них то холодела кровь в жилах, то сердце пело от восторга: распахиваются дивные сады и пейзажи иных миров, тут же горят города и взрываются странные летательные аппараты, похожие на заросшие мхом скалы, сотнями тысяч гибнут люди в огненной лаве, что страшной волной цунами обрушивается на континенты и несется, сметая города, заполняя ущелья, выжигая леса и обращая в пар моря…