Орлы на войне - Бен Кейн

Тулл сначала сделал вид, будто не заметил девочку – так, конечно же, было бы легче, однако вопреки самому себе зашагал в ее сторону. Он так ни разу не спросил, как зовут ее мать, да и ее тоже. Да что там! Ни разу не заговорил с ней. Причины были жестокие, но здравые. Центурион ожидал, что они обе вскоре отстанут от их отряда, а если это случится, не зная их имен, будет легче о них забыть. Но девочка все еще была с ними. Может, так угодно богам? Тулл неловко похлопал ее по плечу.

– Не трусь. Будь сильной. Мы спасемся.

Она сделала храброе лицо и кивнула.

– Пока поспи и что-нибудь скушай. Перед тем как нам уходить, я найду для тебя место среди женщин и детей. Тебе с ними будет лучше.

– Можно, я останусь с тобой? – запротестовала девочка. – Ведь ты меня спас.

– Нельзя. – Он пристально посмотрел ей в глаза в надежде, что она отвернется, но девчушка выдержала его взгляд. – Я со своими солдатами пойду сзади, – резко пояснил он. – На всякий случай. Вдруг нас догонит враг…

– И что тогда будет? На нас снова нападут?

Устами младенца, подумал Тулл. «Если это случится, нам всем конец, а тебя продадут в рабство германцам», – подумал он, но вслух сказал:

– Мы уйдем в грозу. Когда варвары заметят, что нас нет, мы уже будем на полпути в Ветеру. – Тулл не знал, поверила ли она ему, и потому добавил: – Береги щенка.

Улыбнувшись бодрой, как ему казалось, улыбкой, он ушел, оставив малышку наедине с ее невеселыми мыслями.

Тулл смотрел на темнеющее небо, чувствуя, как его сердце наполняет тревога. Он покрепче сжал рукоятку меча и слегка вытащил клинок из ножен. У него ушла почти вечность, чтобы очистить металл от крови, и все же основание рукоятки до сих пор сохранило слабый бурый цвет. Ладно, зато сегодня его меч остер, как никогда, – уж об этом он позаботился! Что бы ни случилось, те, кто посмеет напасть на их колонну по пути в Ветеру, заплатят за это высокую цену.

Вечер тянулся медленно, и Тулл постепенно терял терпение. Он уже несколько раз проверил все, что мог: свое снаряжение, снаряжение солдат, – посмотрел со стены форта на вражеский лагерь, проверил погоду. Следуя собственному совету, поужинал бараньим рагу, чем согрел себе кости на пару часов. Зато подвел истерзанный нервным ожиданием кишечник. Тулл был благодарен судьбе, что в отхожем месте не было никого из его солдат, когда кишки зловонной струей исторгли свое содержимое. В конце концов, не желая, чтобы кто-то заметил его тревогу, он принялся расхаживать по огромному залу принципия, словно пойманный в клетку зверь, ожидающей своей гибели на арене цирка. Казалось, пустой алтарь – штандарты и орел давно отбыли отсюда куда-то еще – смеется над ним. Однако Тулл не спешил выходить под проливной дождь. Уж лучше быть взвинченным, но сухим, чем спокойным, но мокрым. Этак можно в два счета схватить простуду перед самым началом марша!

Он расхаживал по принципию часа три, когда его там нашел Фенестела.

– Пора, – сказал опцион. – Цедиций уже отдал приказ.

Живот Тулла схватило еще раз – правда, теперь тот был пуст.

– Наконец-то! Еще один хороший ливень, и мы в Ветере. Клянусь, после этого я до конца моих дней не высуну носа под дождь.

– Я тоже, – усмехнулся Фенестела. – Я только недавно высушил плащ.

– Солдаты готовы?

– Готовы. Раненые отказались идти вместе с другими ранеными. Сказали, что лучше останутся с нами. А там видно будет.

Тулл недовольно закатил глаза, однако он был горд за своих парней.

– Ты сказал им, что, если что-то случится, мы будем вынуждены их бросить?

– Сказал. На них это не подействовало.

– Что ж, будь что будет, – ответил центурион с хмурой улыбкой.

* * *

С того момента, как распахнулись ворота и первые солдаты вышли из форта, сердце Тулла билось, словно пойманная птица. Стоя в конце колонны вместе с Цедицием, он не мог видеть, что происходит там, за стеной, отчего нервы его были натянуты, как струна. Затаив дыхание и привстав на цыпочки, как будто это могло ему помочь, он прислушивался и ждал. Ждал, когда во вражеском стане раздастся крик и все обернется полным хаосом и паникой, но этого не произошло. Он ничего не услышал, кроме стука дождевых капель о шлемы, да еще ветер громыхал о крыши казарм отставшей черепицей.

Спустя какое-то время поступило донесение, что кавалерия и Первая когорта успешно миновали вражеские палатки и теперь вслед за ними движется колонна гражданских лиц и раненых. Хорошие известия. Как и то, что дождь продолжал лить как из ведра. Странно, но нервы Тулла, вместо того чтобы успокоиться, натянулись еще сильнее. Утешало то, что он не один такой. Измотанный ожиданием, Цедиций – даже он! – нервно расхаживал взад-вперед, глядя на ворота, как будто те вели в Гадес и из них в любое мгновение могла выскочить орда демонов.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем стоявшие перед ними солдаты сдвинулись с места, стараясь ступать легко и неслышно, чтобы не стучать подкованными подметками. Затем, ведя под уздцы своих скакунов, шли два кавалериста – гонцы, на тот случай, если таковые понадобятся. Солдаты миновали ворота и короткую дорогу, что пересекала защитный ров. Тулл стрелял глазами во все стороны, нет ли поблизости врага, но ничего не заметил. Впрочем, это мало что значило, ибо вокруг было черно, как в пещере. Заплутать было куда легче, чем незамеченными миновать вражеский лагерь.

Внезапно тучи пронзила молния. Ни миг стало светло, как днем. Тулл увидел напряженные лица солдат, сплошную стену дождя, грязь под ногами, палаточный лагерь варваров. Тот был огромен, им же придется пройти в опасной от него близости. Затем снова вернулась тьма, а вот его настроение слегка поднялось. Как и он, солдаты в первых рядах видели, куда им идти. Если будут новые вспышки – а судя по нескончаемым раскатам грома, те будут, – они сумеют обойти палатки варваров стороной. Это, конечно, не значит, что их не заметят часовые, но даже это уже что-то.

Следующие минуты были самыми мучительными в жизни Тулла. Он как будто перенесся в царство смерти. Кромешная тьма, раскаты грома, слепящие вспышки молний. Хлюпающая под ногами грязь, пугающая близость врага, призрачная колонна солдат, причем каждый старается не споткнуться и не налететь на того, что бредет впереди. Он был в ужасе от того, на что они решились, в ужасе от количества германцев вокруг них, ему было страшно, что гроза внезапно прекратится. В любой миг напуганные громом лошади могли заржать и, что еще хуже, галопом помчаться прочь. Но страшнее всего было ясное понимание того, что их судьбы балансируют на лезвии ножа. Остром как бритва, тонком, как волос, лезвии.

Вслепую передвигая ноги, они шли вперед. Миновали палаточный лагерь, не заметив ни одного часового. Затем – судя по вони – мимо отхожих мест. Прошли по огибающей форт тропе, потом – мимо новых палаток и, наконец, вышли на гравийную дорогу, что вела из Ализо. Пройдя по ней несколько сотен шагов, наткнулись на караульный пост – пару палаток рядом с дорогой, а между ними выложенный камнем очаг. Палатками, похоже, пользовались, вот только где их обитатели? Не иначе как дрыхнут внутри. Во рту у Тулла пересохло; кожа, наоборот, покрылась испариной. Из палаток не доносилось ни звука. Ни храпа, ни разбуженных голосов. Ничего. Их отряд благополучно прошел мимо.