Женщина в белом - Уилки Коллинз

Наши хозяева приехали уже после нас и, как только приехали, сказали нам, что ждут к себе гостей из имения.

В гости должна была приехать племянница хозяйки, и мы приготовили ей на первом этаже спальню, окна которой выходили на задний двор. Моя хозяйка сказала, что у леди Глайд (так звали племянницу) слабое здоровье и что я должна иметь это в виду, когда буду готовить кушанья. Насколько я помню, их племянница должна была приехать в тот же день, но не полагайтесь в этом на мою память. Прошу прощенья, но должна признаться, что бесполезно спрашивать меня про числа, даты и тому подобное. Кроме воскресений, я не обращаю внимания на дни, будучи женщиной очень трудолюбивой, хоть и неученой. Знаю только, что леди Глайд приехала, а как приехала — ну и напугала же она всех нас! Не знаю точно, в какое время хозяин привез ее, я была занята на кухне. По-моему, это было в полдень. Горничная открыла им двери и провела в гостиную. Потом горничная пришла в кухню, но мы с ней недолго пробыли вместе. Вдруг мы услышали переполох внизу, и звонок из гостиной зазвонил как бешеный. Хозяйка звала нас на помощь.

Мы побежали вниз и видим: леди лежит на софе, бледная, как мертвец, кулаки сжаты, а голова на сторону. Хозяйка сказала, что она чего-то испугалась, а хозяин сказал, что с ней припадок конвульсий. Я знала нашу местность лучше, чем они, и поэтому сама побежала за медицинской помощью. Ближайшие доктора были Гудрик и Гарт, о них шла добрая молва по всему Джонз-Вуду, к ним многие обращались. С бедной леди был припадок за припадком, и это продолжалось до тех пор, пока она не измучилась вконец и не стала слабой и беспомощной, как новорожденный младенец. Тогда мы отнесли ее в спальню и уложили в постель. Доктор Гудрик пошел к себе домой и вернулся через четверть часа, а то и меньше. Кроме лекарств, он принес с собой еще кусочек красного дерева, вырезанного наподобие трубочки, и, обождав некоторое время, приставил конец этой трубочки к сердцу бедной леди, а сам приложил ухо к другому концу и стал внимательно слушать. Потом он говорит моей хозяйке, которая была в комнате:

— Это очень серьезный случай, я советую вам немедленно известить родных леди Глайд.

А хозяйка говорит ему:

— Это болезнь сердца?

— Да, — говорит он, — и очень опасная.

Он ей описал в точности, какая это болезнь, но я так ничего и не поняла. Но очень хорошо помню, как под конец он сказал, что боится, что ни он, ни другой доктор уже ничем не могут помочь.

Моя хозяйка отнеслась к этой вести спокойнее, чем хозяин. Он был большой, толстый, пожилой человек, чудаковатый какой-то, у него были белые мыши и птицы, а он разговаривал с ними, будто они ребята малые! Слова доктора его за живое задели.

— Ах, бедная леди Глайд! Бедная, милая леди Глайд! — начал он приговаривать и забегал по комнате, ломая свои толстые руки вроде как актер, а вовсе не как джентльмен.

Хозяйка только об одном спросила доктора: есть ли надежда, что леди поправится, а хозяин просто засыпал доктора вопросами, по крайней мере вопросов пятьдесят он ему задал! По правде сказать, он всех нас замучил, а когда наконец успокоился, то пошел в садик и начал собирать цветочки да букетики, а потом попросил меня украсить ими комнату больной леди. Будто это поможет. По-моему, временами у него в голове не все было в порядке. Но, в общем, он был неплохой хозяин — такой вежливый на язык, веселый, приветливый в обращении. Он нравился мне гораздо больше хозяйки. Она была ужасная скареда, по всему было видно.

К ночи леди немного ожила. Перед этим судороги ее так замучили, что она не могла ни рукой пошевелить, ни словечка вымолвить. Теперь она лежала и во все глаза смотрела на комнату и на нас. Наверно, до болезни она была очень красивая, волосы светлые, а глаза голубые, нежненькая такая. Ночь она провела плохо, так я слышала от хозяйки, которая все время не отходила от нее. Перед тем как лечь спать, я зашла к ней в комнату узнать, не надо ли чего, но она все бормотала про себя бессвязно, как в бреду. Казалось, ей очень хотелось поговорить с кем-то, кто был где-то далеко, и она все звала кого-то. Я не разобрала имени в первый раз, а во второй раз хозяин постучался в дверь и явился со своими нескончаемыми вопросами и дрянными букетиками.

Когда я поднялась к ней на следующее утро, леди опять была совершенно без сил и лежала в забытьи. Мистер Гудрик привел своего коллегу мистера Гарта, чтобы с ним посоветоваться. Они сказали, что ее ни под каким видом нельзя будить или беспокоить. Они отошли в глубину комнаты и стали расспрашивать хозяйку про здоровье леди в прошлые годы, кто ее лечил и не пережила ли она незадолго до этого какого-нибудь душевного потрясения. Помню, хозяйка ответила «да» на этот последний вопрос, а мистер Гудрик с мистером Гартом поглядели друг на друга, и оба покачали головой. Они как будто решили, что потрясение подействовало на сердце леди. Бедняжка! Как поглядеть на нее, такая она была слабенькая. Не было у нее сил, что и говорить, совсем не было сил.

Позднее в то же утро, когда леди проснулась, она неожиданно почувствовала себя гораздо лучше. Я сама ее не видела. Нас с горничной не пускали к ней в комнату, чтобы посторонние ее не беспокоили. О том, что ей стало лучше, я слышала от хозяина. Он был в прекрасном настроении из-за этого и, когда отправился на прогулку в своей широченной соломенной шляпе с загнутыми полями, он заглянул из сада в кухонное окно.

— Добрейшая миссис кухарка, — говорит он, — леди Глайд стало гораздо лучше. Настроение мое поэтому повысилось, и я иду размять свои огромные ноги на солнышке. Не заказать ли чего, не купить ли чего для вас, миссис кухарка? Что вы там стряпаете? Вкусный тортик на обед? Побольше корочки! Побольше хрустящей корочки, прошу вас, моя дорогая, — золотистой корочки, которая будет восхитительно рассыпаться и таять во рту.

Вот как он разговаривал! Ему было за шестьдесят, а он обожал пирожные и торты. Подумать только!

Днем доктор опять приходил и своими глазами видел, что леди Глайд стало лучше. Он запретил нам говорить с ней или давать ей говорить с нами, если бы ей этого захотелось, и сказал, что самое главное для нее — полный покой и спать как можно больше. По-моему, ей не хотелось разговаривать, за исключением прошлой ночи, когда я так и не поняла, о чем она хочет сказать. Она была слишком слаба. И мистер Гудрик, когда осмотрел ее, совсем не пришел в хорошее настроение, как хозяин. Спустившись вниз, доктор ничего не сказал, кроме того, что опять зайдет к пяти часам.

Около этого часа (а хозяина дома еще не было) вдруг из спальни громко зазвонил звонок, и на лестницу выскочила хозяйка. Она крикнула мне, чтобы я скорей бежала за доктором да сказала бы ему, что леди в обмороке. Только я успела надеть чепчик и накинуть шаль, как, по счастью, доктор сам пришел к нам, как обещал.

Я ему открыла и пошла с ним наверх.

— Леди Глайд чувствовала себя, как обычно, — говорит ему в дверях спальни хозяйка. — Она проснулась, растерянно оглядела комнату, и вдруг я услышала, как она тихо вскрикнула и тут же упала навзничь.

Доктор подошел к кровати и нагнулся над больной леди. Вдруг он стал очень серьезным и молча приложил руку к ее сердцу.