Искры на воде (сборник) - Вячеслав Павлович Архипов

— Правда, что ли? — удивился Евсей.

— Когда охотник уходит надолго, он надевает специальный пояс на жену с замком, чтобы спокойно охотиться.

— Да ну? — недоверчиво посмотрел Евсей.

— Если хочешь, потом в чуме покажу. — Старик закурил трубку и стал шевелить в костре угли, показывая всем видом, что на эту тему у него нет желания разговаривать.

Небо ещё светилось светло-серой дорогой между распадками, а по реке уже потянулся туман, затягивая всё вокруг. Костёр затрещал, пламя запрыгало, заволновалось, словно ветер дохнул на него слегка, а потом всё опять затихло. Костёр горел ровно, дым едва проявлялся у макушек сосен и растворялся в тумане.

— Я тебя хотел спросить, — обратился Евсей к Эликану, — научились твои охотники рыбу ловить? В прошлый раз им так понравилось.

— Они умеют. И тогда тоже умели.

— Умели? А почему не ловили?

— У нас Оробак умеет найти зверя и добыть его, поэтому только он ходит на охоту.

— Но он же совсем молодой, а до него кто добывал?

— Был охотник, медведь заломал его, с тех пор плохо было в стойбище с мясом, приходилось оленей забивать.

Старик молча курил, смотрел в костёр, потом вдруг словно вспомнил что-то, продолжил:

— Оробак ещё совсем несмышлёныш был, когда притащил в стойбище косулю, смеялись над ним тогда. А потом ещё притащил, взрослые охотники не могли, а он мог. Выделили ему хороший лук, с ним он постоянно стал приносить добычу. Ты думаешь, почему мы дали ружьё совсем молодому охотнику, а не старшему, и никто не возразил? У нас так среди карагасов: принёс добычу, которую можно варить в котле, дели на всех, если охотник гонит соболя три дня, а на его след попал другой охотник, он пойдёт следом. Попадёт третий, пойдёт тоже, и когда соболя добудут, то делить будут на троих. Такой закон.

— Резать шкурку, что ли?

— Зачем резать? Когда продавать будут, тогда и поделятся. И не важно, что этого соболя один гнал три дня, а другой постоял немного рядом. Так же и на рыбалке. Если ты можешь поймать рыбы столько, чтобы хватило на всё стойбище, тогда лови. Никто не хочет плескаться в воде, а потом делить десяток рыбин на всех, лучше у костра поваляться.

— Но ведь в стойбище много мужчин, вышли бы все да наловили побольше, чтобы на всех хватило. Можно рыбу заготовить впрок.

— Карагасы не любят рыбу, могут поесть один раз, а готовить никто не хочет.

— Смотри-ка, как живут! — подивился Евсей.

— Ты, Евсейка, много знать хочешь, карагасом хочешь стать? — спросил Эликан, вглядываясь в лицо парня, который нравился ему, потому что молод ещё был, без хитрости и без обмана.

— Интересно же. Вдруг я сделаю что-то не так, а Эликан обидится, что тогда делать? Я не буду знать, почему ты обиделся.

— Правильно думаешь. Придёшь жить к карагасам, найдём тебе жену, поставим чум, будешь рыбу ловить на всё стойбище. Главный рыбак будешь.

— Так я не один, у меня брат малый ещё есть, — поддержал тон старика Евсей.

— Ничего, и ему девку найдём. В нашем стойбище не будет, в другое стойбище сходим. Там не найдём, на суглане найдётся. Там можешь и переспать с ней до женитьбы, если понравится, женишься.

— Как это можно?

— Когда девка ещё не жена, ей всё можно.

— Так в подоле может принести?

— Ничего, захочет жених взять с ребёнком, пусть за него платит, не захочет, ребёнок в стойбище останется.

— А ты говорил, что пояса есть специальные?

— Это у тех, у кого мужья есть, им нельзя в подоле носить.

Евсей замолчал, осмысливая то, что сейчас услышал. Для него открывался новый мир людей, живущих рядом. Получается, что никто ничего не знает о жизни карагасов, каждый норовит вырвать свою выгоду у этих необычных людей, которые ездят на оленях, как на конях, охотятся ещё с луками, не ставят никаких капканов и ловушек. Карагасы в охоте полагаются на помощь хорошей собаки, поэтому её зимой кормят, как взрослого мужчину, а летом выделяют половину нормы. В каждом чуме по две-три собаки, несколько десятков оленей да четыре-пять человек у очага. Детей помногу не имеют, обычно два-три, и то с большой разницей в возрасте. Редко, но в чуме может быть одинокий старик.

Родион, намаявшийся за день, сидел, прислонившись к дереву, смотрел на огонь — да так и уснул. Старик увидел это и сказал Евсею:

— Хороший охотник будет, как Оробак.

— Кто тебе сказал?

— Не надо говорить, надо смотреть. Родька не говорит, Родька смотрит вокруг, запоминает и не болтает языком, как мы с тобой, лес слушает. Хороший охотник будет.

Евсей разбудил брата, чтобы тот лёг на приготовленный лапник, сам пристроился рядом и ещё долго смотрел на пламя, которое сначала большим цветком плескалось над дровами, потом замирало, уменьшалось, перепрыгивало с одного места на другое, потом притихло и затаилось в большой куче раскалённых углей.

12

Прошло только полгода, а будто времена пронеслись над Конторкой. Вдруг село наполнилось людом, незнакомым, озабоченным и любопытным. Люди проходили между дворов, заглядывали через заплоты, чего-то выискивая, и, ничего не найдя, двигались дальше. На дверях домов быстро появились замки, ими раньше не пользовались. Тревога поселилась в селе, хотя происшествий пока ещё не было. Железная дорога подошла к Бирюсе, заканчивалось строительство моста, а народ всё шёл дальше, желая найти себе место. Ходили слухи, будто работа есть в Тайшете, где строится станция — там требуются строители и просто рабочие руки. И они, эти «руки», прибывали поездами, ехали на повозках, шли пешком по одному и семьями. Шли по договору и наудачу. Дорога оказалась длинная, поизносились, оголодали путники, искали любые заработки, чтобы дойти до места.

Бригада старателей прибыла уже по снегу на двух санях, запряжённых сытыми лошадьми. Сезон удался, золота добыли больше, чем годом раньше, и у каждого работника уже были свои планы. Хрустов рассчитался со всеми строго по договору, никого не обидел. Даже более того, он выделил каждому работнику сапоги, от этого подарка парни даже растерялись, не знали, что делать, но сапоги приняли. Все были довольны, особенно Маркел Дронов. Он даже не стал обмывать заработок, а набрал подарков матери и Настасье и быстрым шагом направился домой.

— Маманя! — крикнул он, распахивая дверь. — Встречай, сын явился!

Худенькая старушка вышла