Миг бесконечности. Книга 2. Волшебный свет любви - Наталья Батракова

Никому другому из адресатов ни отвечать, ни перезванивать желания не возникло.

Тут же раздался звонок.

– Привет, – невесело произнесла Катя, уверенная, что это Потюня.

– Катя! Катька, какая же ты умница, какая же ты молодчина!

– Генка, ты?

– Я. Привет! Рано утром прилетел, сразу тебя набрал, хотел с днем рождения поздравить. Но твой мобильный не отвечал. Зашел в интернет – а там сразу несколько ссылок на твой блог! В общем, я бы блог так и так прочитал, я всегда тебя читаю, но то, что ты сделала!.. – едва не захлебнулся от восторга Вессенберг.

– А что я сделала? – недоуменно спросила Катя.

– Как что? Ты представляешь, какой это пиар-ход? Ты хотя бы понимаешь, что сделала себе имя? Да ты открой «ЖЖ», статистику посмотри. Я уверен, количество посещений зашкаливает!

– Какой пиар. Гена? Зачем он мне нужен, пиар? – непонимающе захлопала та ресницами.

– Как зачем? Какие деньги на популярности в сети можно зарабатывать, ты хотя бы знаешь? – не унимался собеседник.

– Какие деньги? При чем здесь деньги? – направившись в сторону кухни к ноутбуку, никак не могла она взять в толк.

– Ну ты даешь! Активные блогеры и ЖЖисты получают деньги от рекламных компаний! Технология проста как мир: среди энного количества постов, размещенных на их странице, не меньше десяти процентов – разные ссылки на другие сайты. Мол, меня впечатлило, впечатлитесь и вы! Хитрая такая реклама, многие о ней и не подозревают! Дальше дело техники: проследить, через кого тот или иной пользователь посетил ту или иную страницу. И денежки в кармане! Так что теперь главное – не останавливаться. Интересно писать ты умеешь, а несколько коротких постов в день для тебя – семечки. Здесь самое важное, как и в газете, – громкий заголовок. Да что мне тебя учить, сама все знаешь. Уверен, в твоей почте уже есть предложения по рекламе!

– Генка, ты с ума сошел? Я ненавижу рекламу! Особенно с некоторых пор! Ты ведь знаешь, почему! – раздраженно напомнила Катя, до которой наконец стало доходить, что к чему.

– А ты не горячись, ты успокойся, послушай меня и подумай. Все прекрасно знают, что журналисты – люди циничные, никаких порывов и эмоций – один голый расчет. Стыд вообще не свойствен нашей профессии. И все прекрасно понимают, на что их «подписывают». Я общаюсь в интернете кое с кем из ваших журналистов, просматриваю иногда вашу периодику: да, есть неплохие, умные ребята. Но когда им говорят, что нужно повосторгаться очередным достижением экономики, они высокопрофессионально восторгаются. А затем сами же над собой издеваются в узком кругу. Профессиональный цинизм. Толстокожесть, которая нарабатывается с годами. Это поначалу мы все белые, честные и пушистые. И очень страдаем, когда чья-то судьба из-за неверно сказанного слова катится под откос. До тех пор, пока не научимся рассматривать профессию как средство зарабатывания денег. Как правило, после восьми – десяти лет профессиональной практики журналист уже просто не обращает внимания на такие мелочи. Так что у тебя всего лишь запоздалая ломка.

– А как же совесть? Она что, тоже «ломается»?

– Катя, да повзрослей же наконец! Сколько можно быть белой вороной? Суд совести для журналиста противоестествен. Не зря нашу профессию называют второй древнейшей. И ты придумала гениальный ход!

– Какой ход?

– Как зарабатывать деньги! Ты показала, что не такая, как все. Теперь для обывателей ты – на самом деле честь и совесть журналистики. У народа к тебе стопроцентное доверие! И если ты действительно ушла из газеты…

– Я действительно ушла. Сам сказал, что белые вороны в журналистике долго не живут, – усмехнулась Катя, пытаясь подключиться к интернету.

В душе – полная растерянность. То, как Генка, прекрасно ее знавший и считавшийся другом, отреагировал на статью, сбило с толку. Что же тогда думают другие, кто с ней не знаком? Неужели она совершила очередную ошибку и как-то не так подала материал? Надо срочно войти в сеть.

Но с интернетом ничего не получилось. Видно, на счете закончились деньги. Переехав к Вадиму, она его не пополняла.

– И я не собираюсь ничего рекламировать, – зажав ухом трубку, добавила она.

– А что же ты будешь делать? Сидеть дома с твоим характером смерти подобно.

– Не волнуйся, не умру, – отстраненно-холодно парировала Катя. – В школу пойду работать, как мама, – неожиданно даже для самой себя нашла она выход.

В разговоре возникла недолгая пауза.

– Шутишь? С твоим-то опытом? Какая школа?

– Обыкновенная, общеобразовательная. На элитную не претендую.

– Ты серьезно? С твоим-то именем… – пришел черед растеряться Вессенбергу.

– Серьезней некуда. Еще раз повторяю, если не понял: я ушла из журналистики и хочу начать жизнь сначала. Надеюсь, что, когда верну себе прежнюю фамилию, о журналистке Проскуриной все забудут.

– Для меня ты никогда ею и не была. Для меня ты была и есть Евсеева. Помнишь, как мы тебя Ксивой звали, а ты злилась? – попытался перевести разговор на шутливый лад Вессенберг. – Ладно, Кать, так и быть, не буду тебя больше донимать. Давай о другом поговорим, – посерьезнел он. – Знаешь, какая у меня первая мысль возникла, когда прочитал? Что ты подумала над моим предложением и решилась.

– На что решилась? Каким предложением? – раздосадованная отсутствием интернета, не поняла Катя.

– Ясно, – вздохнул он после недолгого молчания. – Тогда ставлю вопрос иначе. Ты не думала переехать куда-нибудь? Начинать жизнь с нуля на новом месте гораздо проще, поверь. Например, все в той же Германии.

– Это не для меня. Пусть моя родина и уродина, но я ее люблю.

– Здесь я реально могу тебе помочь. И с работой тоже, – пропустил он ее ответ мимо ушей.

– Я немецкого не знаю. Ты что, забыл?

– На начальном этапе это и неважно. Здесь полно русскоязычных изданий. Телеканалы, опять же. Специалисты твоего уровня всегда нужны. Немного осмотришься, проникнешься местным колоритом – и вперед.

– Для меня твое «вперед» в данной ситуации – шаг назад, – устало заметила Катя. – Почему ты никак не хочешь меня понять? В одну и ту же воду дважды не входят! Что здесь, что там, что на другом конце земного шара – журналистика меня больше не интересует. Это первое. Второе и самое главное на сегодняшний день: я не могу оставить отца. А уж тем более сейчас, когда он в больнице в предынфарктном состоянии.

– Я не знал, что он болен… Ты об этом ничего не говорила, – слегка растерялся Генрих.

– Я и сама не знала. В пятницу «скорая» забрала, вот все и открылось. Так что не до переездов мне.

– Ну, это вопрос легко решаемый, – тут же нашелся он. – Устроишь свою жизнь, позовешь отца. Это не проблема, вопрос времени. И с лечением можно будет здесь все решить.

Катя тяжело вздохнула. Похоже, разговор с Геной складывался, как у слепого с глухим.