Азъ есмь Софья. Царевна - Галина Гончарова

От такого предположения — царевну, да за мусульманина, мог взвиться кто угодно. А лишний боярский визг сейчас ни чему.

Да и аполитично получается — то мы с мусульманами воюем, то царевну замуж выдаем в Персию… поди, объясни каждому крикуну, что там — другие мусульмане?

Решение нашел сам Аббас.

Он отлично понимал, что царевну за него не выдадут (хотя Дуньку бы Софья с удовольствием в гарем сплавила). Но может быть, когда у него появится дочь? А на Руси свободный царевич?

Идея понравилась обоим сторонам.

А пока подойдет и договор о намерениях. Подписанный обеими сторонами — и что приятно, выполнимый.

Что бы хотела получить Русь. Что бы хотел Аббас. Пошлины, купцы, посольства, ученые… да, и это тоже! Учителя в царевичеву школу — и никак иначе! Мы тоже можем поделиться, но дело‑то нужное! С вами же дружить будем!

Аббас был согласен. Софья была не против. Этот мальчишка далеко пойдет, если его не убьют в самом начале. Надо бы ему подкинуть пару девушек в гарем.

Пусть охраняют, заодно послушают, кто там, чем там, кого… ну и тренировка будет. В таком гадюшнике, как гарем, выживать — дорогого стоит.

А если парнишка с кем‑то из них сойдется — тем лучше.

В преданности своих людей Софья не сомневалась, потому что и сама готова была за них и в огонь и в воду.

А как родится у Аббаса дочь…

Да уж.

Девушке из высшего общества, сложно избежать одиночества. У нее такая… Евдокия. За кого бы ее пристроить — Софья до сих пор нее представляла. Ни ума, ни желания учиться, попа шире плеч и гонор длиннее косы. Вот куда ее — такую?

Мужа ей приискать надобно бы, но где?

На Руси?

Чтобы ее детей потом в заговоре использовали? Ой, не стоит. А за границей такое добро и даром никому не надобно.

* * *

Приехал Воин Афанасьевич, привезя с собой радостные вести. Софья принимала его при всей Думе, так же при всех выразила соболезнования и так же заявила, что подумает, как его наградить. Как же не вовремя умер мудрый Афанасий!

С другой стороны… ровно через два дня Воин Афанасьевич получил пост своего отца. И — царевну Анну в жены.

Тут тоже возникла проблема.

Объявить на весь мир, что они уже женаты — это опозорить царскую семью. Потом всех царевен в блуде подозревать будут. Это не подойдет.

Обвенчать их второй раз?

Вот тут костьми легли и Питирим. И Аввакум.

Можно сказать, плечом к плечу встали, вопя, что не допустят таких поруганий церковных обрядов. Софья даже затсковала об РПЦ. Вот те — за бабло хоть шесть раз бы козла с козой окрутили! Прогнулись бы перед властью в любой позе!

А тут — нет!

Искренне веруют.

Тьфу!

Впрочем, долго Софья не плевалась. Нельзя пойти в лоб?

Так мы и в обход пути найдем. Она кратенько переговорила с Аввакумом, с Вомном Афанасьевичем, с Анной — и собрала заседание боярской думы.

Где и объявила, что так и так, вот Воин, достойный и полезный человек, женить его надобно бы…

Бояре, конечно, согласились. Тут же личные интересы — у кого дочь, у кого внучка, да и не одна. Но пока они приглядывались — Софья сообщила, что жену она выбрала для Воина сама. Лично. И их даже уже обвенчали.

Буквально вот — вот, на днях… недавно.

Кого?

Царевну Анну Михайловну.

Когда поняли, кого выдали заамуж за Ордина — Нащокина, у бояр начался культурный шок. Но…

Алексей Алексеевич был далеко, Софья близко, войска за нее горой, часть бояр ее тоже поддерживала, хоть Милославский и намекал, что можно бы и его… и ему…

Ворчал Питирим, заявляя, что не стоило бы так поступать‑то, супротив обычаев. Но в открытый конфликт не вступал. Софья, откровенно разозлившись, потребовала у него найти документ, где сказано, что царевен нельзя выдавать замуж.

Такового не оказалось, и царевна Анна стала просто Анной Михайловной Ординой — Нащокиной. Про то что венчание состоялось недавно — несколько лет назад, Софья молчала, а никто и не спрашивал. Царевна Анна пискнула было, что нельзя так‑то, со лжи начинать, но тут же получила от племянницы резкую отповедь.

Нехорошо?

А царскую семью позорить лучше? Коли объявить сейчас, что царевна Анна уж сколько лет замужем, позору будет на всю Европу. Тоже мне, царь, который за своими сестрами уследить не может. Да и какой тут грех? Что там наши жизни пред ликом Божьим? Годом больше, годом меньше — пустяк для вечности. Отпущение грехов? Вот иди и пусть тебе их отпускают. А потом — к мужу!

Софья, впрочем, приказала подготовить рескрипт, по которому дети царевны, вышедшей замуж за обычного боярина, лишались права наследования престола. Так, на всякий случай. И озаботилась тем, чтобы четко прописать правила престолонаследования.

Кто может занимать трон, на каких условиях…

И ни в коем разе — незамужняя женщина или женщина, которая вышла замуж за кого‑то ниже себя по статусу. Только ровня.

Допустим, если бы самой Софье потребовалось наследовать трон, она могла бы это осуществить. Но должна была бы выйти замуж за принца. Любого, пусть импортного, но принца. А вот ежели вышла бы замуж за боярина…

Редькой вам по всей морде, а не передачу власти!

Хватит с нее Хованского, который планировал сам жениться на ком‑нибудь из царевен Романовых и сына женить. Козлы!

Алешка приедет — пусть подписывает. Пусть только попробует не подписать. Софья твердо решила сделать ставку на королевскую кровь и наследование четко по мужской линии. И никакого лествичного права. Даже остатков не надобно.

Оговорить, в каких случаях царя можно отстранять от престола — это обязательно. Потому как дурак на троне хуже чумы в короне.

Еще триста лет тому вперед Софью ужасно бесили размазанные сопли вокруг канонизации последнего из Романовых. Простите, а за что канонизировать?! И кого?!

Неудачливого полководца?

Царя, который прогадил все, что мог, даже коронацию превратив в братскую могилу?!

Дурака, который подставил не только семью, но и страну под удар своей нерешительностью?

А как насчет тех, кто пострадал безвинно? Фрейлины, приближенные, да тот же доктор Боткин, те же слуги… почему их не причислили к лику святых? Ведь заслужили!

Еще как заслужили!

Но — нет?

А между тем… Софья все чаще задумывалась, что это замкнулся круг. Ведь Михаил Романов приказал когда‑то убить ребенка. Малыша, сына Марины Мнишек, который ничем не мог ему повредить. Ведь дите ж еще…