Сумеречные миры - Владимир Добряков

— Хорошо, допустим, что это все так. Но остается еще один момент, не менее важный. Меч — оружие рыцарское. И рыцарь может получить его или из рук того, кто посвящает его в сан, или добыть в бою. Я добыл Золотой Меч в бою с Синим Флинном и имею на него право. Мне он служить может, а тебе — нет.

— Если на то пошло, сэр Хэнк, то я имею на Золотой Меч прав не меньше, чем ты, а даже больше.

— Как это понять? Докажи.

— Хорошо. Я не хотел говорить об этом, но другого выхода не вижу.

Теперь приходит моя очередь мерить шагами столовую. Я хожу и обдумываю, как все объяснить Хэнку, чтобы он понял, а главное, поверил. Хэнк сидит за столом и внимательно следит за мной. Я останавливаюсь возле него и начинаю говорить:

— Слушай меня внимательно, сэр Хэнк, но только не рассказывай никому того, что сейчас услышишь. Тебе никто не поверит, а ты навсегда прослывешь лжецом или сумасшедшим. Два раза мой дух, то есть мое сознание, вселялся в тебя. Первый раз, находясь в тебе, я победил Синего Флинна и отобрал у него Золотой Меч, а после вместе с Эвой сражался с оборотнями, вот здесь, на этом поле. Второй раз, будучи в тебе, я сражался на турнире с круном Дулоном, был вместе с Ялой в Красной Башне у святого Мога и закрывал врата из Мира Зла на Желтом Болоте…

— А где же в это время был я?

— Ты хочешь сказать, где было твое сознание? Оно спало, и ему снилось, что все это делаешь ты сам.

Хэнк недоверчиво качает головой, и я начинаю горячиться:

— Слушай, сэр Хэнк, я, конечно, не сомневаюсь в твоей доблести и в твоем мужестве, но посуди сам. Неужели ты думаешь, что из Мира Зла сюда пошлют такого воина, которого под силу победить простому рыцарю? Нет, у них точный расчет. Синий Флинн был такой боец, который должен был справиться с любым, слышишь, с любым рыцарем из вашего Мира. Если бы я не вселился в тебя тогда, на пути в Синий Лес, когда ты отдыхал возле ручья, быть бы тебе Черным Всадником! А крун Дулон? Этот был еще похлеще Синего Флинна! Мне с ним пришлось изрядно повозиться. Тебя бы он выбил из седла в первой же, ну, по крайней мере во второй схватке на копьях.

О, Время! Зря я все это наговорил! Хэнк смотрит на меня исподлобья мрачным взглядом. Пальцы его мнут скатерть. Надо срочно исправлять положение.

— Поверь, сэр Хэнк, и Синий Флинн, и крун Дулон владели такими приемами боя, о которых ты не имеешь представления. Я же эти приемы знаю, поэтому и смог победить их. Но если это тебя не убедило, то, — я наклоняюсь над Хэнком и говорю ему, понизив голос, — хочешь я расскажу тебе в точности, как ты ехал по Синему Лесу, как и откуда на тебя бросилась ларка. Расскажу, как ты дрался с Черным Всадником и каким приемом отрубил ему голову. Слово в слово перескажу твой разговор с Глупым Потаном. Во всех подробностях опишу, как ты бился с Синим Флинном, как убил потом Глупого Потана. Ведь всего этого, кроме тебя, никто не видел.

Хэнк смотрит на меня с удивлением, а я продолжаю:

— А главное, вспомни-ка поподробнее, как ты закрывал врата в Мир Зла. Что ты делал?

Хэнк берет Меч:

— Я сделал так.

Он рисует клинком восьмерку и делает выпад в ее центр.

— И все? А ты что-нибудь говорил при этом?

— Я… Я произнес… заклинание.

— Какое? Откуда ты его узнал? Повтори его.

Хэнк с ужасом смотрит на меня.

— Повтори, не бойся, это же не твой Меч. Он не будет при этом творить того, что наделал твой Меч на Желтом Болоте.

— Мне сказал его святой Мог. Но повторить его я не могу. Я не помню… забыл.

— А ты и не можешь его помнить, потому что святой Мог сказал его не тебе, а мне. И это не заклинание, это имя твоего Меча, которое написано на клинке.

— Тогда скажи его, если знаешь.

— Имя это, — я перехожу на шепот, — Горшайнергол.

Хэнк смотрит на меня с испугом, вдруг лицо его проясняется:

— Я вспомнил! Именно Горшайнергол! — говорит и он тоже шепотом.

— Но, сэр Хэнк, ты хорошо знаешь, какие страшные силы способно развязать это имя. Решишься ли ты еще раз произнести это слово, держа в руках Золотой Меч?

Хэнк вздрагивает и бросает мой меч на стол. В глазах его ужас:

— Нет! Никогда больше! И одного раза слишком достаточно для простого смертного.

— Тогда зачем тебе Золотой Меч? Отдай его мне, я использую его в полную силу в борьбе с Миром Зла. А тебе, чтобы биться с нежитью, вполне достаточно и этого.

Хэнк все еще колеблется, и я спрашиваю:

— Неужели я все еще не убедил тебя?

— Нет, крун Андрэ, все что ты говорил, звучало вполне убедительно. Но все это слишком невероятно, чтобы быть правдой.

В этот момент сзади нас звучит женский голос:

— Все, что он говорил, Хэнк, — это чистая правда.

Мы резко оборачиваемся. В дверях стоит Эва, она внимательно смотрит на меня. Подойдя ближе, она улыбается:

— Вот и конец моим сомнениям и раздумьям! Вот, значит, кто победил Синего Флинна, оборотней, круна Дулона. Вот кто охранял Ялу и закрыл врата в Царство Зла.

— Ты хочешь сказать, Эва… — начинает Хэнк.

— Подожди, — останавливает она его, — осталась последняя проверка. Крун Андрэ, отойдем подальше, а ты, Хэнк, останься здесь.

Отведя меня в дальний угол, Эва шепчет мне на ухо:

— Как ты называл меня той ночью, после боя с оборотнями? Ну, ты помнишь.

— Эвичка.

Лицо Эвы сияет. Она смеется:

— Ты и есть! Вот Хэнк никогда меня так не назовет, — с сожалением добавляет она. — Он относится ко мне слишком почтительно.

Мы возвращаемся к Хэнку, Эва кладет руку ему на плечо:

— Все, что сказал крун Андрэ, — истина. Отдай ему Золотой Меч, Хэнк. Он заслужил его по праву.

Лицо Хэнка каменеет. Он отрицательно мотает головой:

— Нет. Раз он утверждает, что именно он одолел Синего Флинна и круна Дулона, а я этого не смог бы сделать, пусть докажет это на деле, а не на словах!

Эва ахает, а я внимательно смотрю ему в глаза. Нет, он не шутит.

— Следует ли понимать, сэр Хэнк, что ты вызываешь меня на поединок?

— Да! — отвечает Хэнк.

Он достает из-за пояса красную перчатку и бросает мне под ноги. Я вздыхаю и поднимаю ее:

— Идите, вооружайтесь, сэр Хэнк. И скажите Симону, чтобы он принес мои щит и шлем.

— Зря ты так, Хэнк, — говорит Эва, — он же убьет тебя!

— Ну, это не так просто сделать! — бросает Хэнк и быстро выходит из столовой.

Я беру Эву за руку:

— Успокойся, Эвичка. В мои намерения не входит лишать жизни доблестного рыцаря Хэнка. Я даже воздержусь от того, чтобы его ранить. Поверь, мне самому он слишком дорог. Как никак я достаточно долгое время был им самим.