Петербургские очерки - Пётр Владимирович Долгоруков

всяких гадин, благодаря этому отвратительному образу правления, блистательные умственные способности и высокие душевные качества Батенькова угасли втуне, не принеся России никакой пользы и лишь удручив самыми тяжкими страданиями благородное существо, столь обильно снабженное лучшими дарами провидения… Мир праху твоему, великий мученик русской свободы, священная жертва безобразного, подлого и гнусного самодержавия. Судьба не допустила тебя пройти блистательного поприща, тебя ожидавшего, и не дозволила отечеству воспользоваться твоими способностями, твоим умом, твоей энергией и высоким благородством душевным, но пример твой будет назидательным для грядущих поколений! Великий пример твой ясно покажет, с какой непоколебимой твердостью энергия и сила воли научают исполнять долг свой и переносить страдания самые тяжкие и до какой степени покорности воле провидения может довести добродетель! Мир праху твоему. Память твоя не умрет в летописях России и человечества, и твое имя, имя Гавриила Степановича Батенькова, будет навеки дорого и мило друзьям свободы; имя это произносимо будет всегда с чувством священного благоговения.

ОДИЧАЛЫЙ{136}

 Я прежде говорил: «Прости!»

 В надежде радостных свиданий,

 Мечты явились на пути

 И с ними ряд воздушных зданий.

 Там друг приветливый манил,

 Туда звала семья родная;

 Из полной чаши радость пил,

 Надежды светлые питая…

 Теперь «прости» всему навек!

 Зачем дышу без наслаждений?

 Ужель еще я человек?

 Нет!.. Да!.. Для чувства лишь мучений!

 Во мне ли оттиск Божества?

 Я ль создан мира господином?

 Создатель благ! Ужель их два?

 Могу ль его назваться сыном?..

           Шмели покоятся в дупле;

           Червяк в пыли по воле гнется,

           И им не тесно на земле.

           Им солнце светит, воздух льется.

           Им все! А мне — едва во сне

           Живая кажется природа…

           Ищу в бесчувственной стене

           Отзыв подобного мне рода!

           Вон там туман густой вдали,

           И буря тучами играет,

           Вода одна и нет земли,

           Жизнь томно факел погашает.

           Вон там на воздухе висит,

           Как странный остов, камень голый,

           И дик и пуст, шумит, трещит

           Вокруг, трущобой, лес сосновый.

 Там серый свет,

 Пространства нет —

 И время медленно ступает,

 Борьбы стихий везде там след,

 Пустыня-сирота рыдает.

           И там уму

           В тюрьме тюрьму

           Еще придумалось устроить!

           Легко ему

           Во мраке — тьму,

           В теснинах — тесноту удвоить!

 Там пушек ряд, Там их снаряд…

 На каждом входе часовые.

 Кругом крутят,

 Кругом шумят

 Морские волны лишь седые.

 Куда пойти?

 Кому прийти —

 Сюда, без ведома смотрящих!..

 И как найти к родным пути?

 Тут даже нет и проходящих!..

           Все это там, друзья, для вас,

           И редко вам на ум приходит, —

           Все это здесь, друзья, для нас…

           Здесь взор потухший лишь находит

           Пространство в нескольких шагах,

           С железом ржавым на дверях,

           Соломы сгнившей пук обшитый,

           И на увлажненных стенах

           Следы страданий позабытых.

 Живой в гробу,

 Кляну судьбу

 И день несчастного рожденья!

 Страстей борьбу И жизнь рабу

 Зачем вдохнула из презренья?

                     Скажите, светит ли луна?

                     И есть ли птички хоть на воле?

           И дышат ли зефиры в поле?

           По-старому ль цветет весна?

           Ужель и люди веселятся?

           Ужель не их — их не страшит?

           Друг — другу смеет доверяться,

           И думает, и говорит?

           Не верю. Все переменилось:

           Земля вращается, стеня,

           И солнце красное сокрылось…

           Но, может быть, лишь для меня.

 Вон там весной

 Земли пустой

 Кусок вода струей отмыла{137},

 Там глушь: полынь и мох густой —

 И будет там моя могила.

           Ничьей слезой

           Прах бедный мой

 В гробу гнилом не оросится,

           И на покой

           Чужой рукой

 Ресниц чета соединится!

           Не урна скажет, где лежит

           Души бессмертной бренна рама,

           Не пышный памятник стоит,

 Не холм цветущий — влажна яма!..

 Кто любит, не придет туда…

 Родной и друг искать не будет

 Ко мне погибшего следа:

 Его могильщик позабудет.

 Здесь имя — в гробовую тьму!..

 Добра о нем уже не скажут,

 И с удовольствием к нему

 Враги одно лишь зло привяжут.

 Погибли чувства и дела.

 Все доброе мое забыто.

 И не осмелится хвала

 Мне приписать его открыто!..

           Кукушка стонет, змей шипит,

           Сова качается на ели,

           И кожей нетопырь шумит —

           Вот жизнь кругом сырой постели.

           Песок несется, ил трясется,

           Выходит пар из мокроты,

           И ржавый мох в болоте ткется —

 Вот мне приметные цветы.

 Придет холодный финн порой —

 И в сердце страх один имея,

           Смутится самой тишиной

           И скажет: «Здесь приют злодея,

           Уйдем скорей, уж скоро ночь —

           Он чудится и в гробе смутой…»

           С колом в руках, в боязни лютой,

           Крестясь, пойдет оттоле прочь.

 О люди, знаете ль вы сами,

 Кто вас любил, кто презирал,

 И для чего под небесами

 Один стоял, другой упал!

 Пора придет. Не лживый свет

 Блеснет: всем будет обличенье…

 Нет! Не напрасно дан завет,

 Дано святое наставленье,

 Что Бог — любовь; и вам любить

 Единый к благу путь указан, —

 И тот, кто вас учил так жить,

 Сам был гоним, сам был наказан…

 Но чем сердце будет здесь,

 Которое любить умело

 И с юных лет уже презрело

 Своекорыстие и спесь?

 Что будет око прозорливо,

 Которое земли покров

 Так обнимало горделиво

 И беги мерило миров?

                     Что будет череп головной,

 Разнообразных дум обитель?

 Земля смешается с землей,

 Истлит все время-истребитель.

 Но скоро ли? Как для меня

 Желателен конец дыханья!

 Тлен благотворного огня

 Сулит покой, конец страданья!

 Но, други! В этот самый час,

 Как кончу я мой путь печальный,

 Быть может, трепет погребальный

 Раздастся в сердце и у вас…

 Или душами нет сношений,