Маршал Конев - Владимир Дайнес

После официальных тостов за столом возникла дружеская беседа, прерываемая локальными тостами в честь представителей штабов 1-го Украинского фронта, 12-й группы войск и родов войск, командующих армиями. После обеда Конев предложил Бредли и его спутникам послушать концерт ансамбля песни и пляски 1-го Украинского фронта. Бредли поблагодарил за концерт и объявил о решении правительства Соединенных Штатов наградить Маршала Советского Союза Конева высшим американским орденом. Он тут же вручил ему орден «Легион Почета» 2-й степени «Командующий» и, как водится в таких случаях, поздравил и обнял. По окончании церемонии вручения награды все вышли из особняка, и там Конев вручил Бредли от имени воинов 1-го Украинского фронта Красное знамя как символ боевой дружбы, а также подарил ему строевого коня. В свою очередь, Бредли подарил Ивану Степановичу «виллис» с надписью: «Командующему Первой Украинской группы армий от солдат американских войск 12-й группы армий».

Через несколько дней Конев нанес ответный визит Бредли. Его ставка располагалась в Висбадене. На личном самолете СИ-47 Бредли долетели до аэродрома неподалеку от Касселя. Отсюда уже следовали на автомобилях в сопровождении эскорта из нескольких боевых бронемашин и трех танков. На пути следования были построены с интервалами представители всех родов войск. У здания ставки собралось множество офицеров штаба и еще более многочисленная толпа корреспондентов. В парадном зале Бредли предложил Коневу и сопровождавшим его лицам коктейль.

После коктейля Бредли повез Конева в свою штаб-квартиру на другой конец города. Здесь перед зданием был выстроен почетный караул, опять-таки представляющий все рода войск. Конев и Бредли обошли строй. Маршал поздоровался и попросил генерала, чтобы он подал войскам команду «Смирно». Когда это было сделано, Конев по поручению правительства СССР вручил Бредли орден Суворова 1-й степени. Затем перешли в зал, где были накрыты столы. Первый тост произнес Бредли, второй — Конев: за встречу, за Бредли, за сидящих за столом его боевых соратников и друзей. В конце обеда скрипачи Яша Хейфиц и его сын в американской солдатской форме исполнили дуэтом несколько превосходных пьес.

«Сам Бредли, как человек и как военный, произвел на меня во время этих свиданий благоприятное впечатление, — вспоминал Конев. — Уже немолодой — тогда, в мае сорок пятого, ему было около шестидесяти, — он был крепок, спокоен и выдержан; интересно и в основном, верно, анализировал ход событий, понимал значение, которое приобрели в ходе войны мощный артиллерийский огонь, танки и авиация, хорошо разбирался в характере современного боя, правильно представлял себе решающее и второстепенное в нем. Со знанием дела судил о наших танках, их вооружении, броне, двигателях и тому подобном. В общем, я чувствовал и видел: рядом со мной сидит человек, достаточно ориентированный в вопросах использования всех родов войск, что, на мой взгляд, было первым признаком высокой квалификации командующего. У меня сложилось впечатление: это воин в полном смысле слова, военачальник, достойно представлявший действовавшие в Европе американские войска. Импонировало и то, что в беседах со мной он не раз тепло отзывался о советском народе, армии, с удовлетворением и, как мне казалось, искренне высоко оценил наши последние операции, а также понимал все трудности борьбы, которую Советская Армия вела с гитлеровцами. В одном из разговоров Бредли мне так прямо и сказал, что наша армия вынесла основную тяжесть войны, то есть заявил именно то, что впоследствии многие другие генералы на Западе, бывшие некогда нашими союзниками, стали упорно замалчивать или даже опровергать»{532}.

В тот день, 5 мая, когда состоялась первая встреча Конева и Бредли, восстала вся Прага. Немецкие войска принимали все усилия для того, чтобы подавить восстание. Ночью 6 мая пражское радио передало сообщение о грозящей столице опасности и попросило оказать ей немедленную помощь. На просьбу повстанцев откликнулась Ставка ВГК, которая ускорила перегруппировку и сосредоточение войск и на день раньше намеченного срока приказала начать Пражскую операцию.

Рано утром 6 мая на 1-м Украинском фронте была проведена разведка боем силами передовых батальонов стрелковых дивизий первого эшелона общевойсковых армий и корпусов первого эшелона танковых армий. В результате было установлено, что севернее Носсена противник оставил позиции и начал отходить на юг. Кроме того, оказалось, что у противника западнее Эльбы нет сплошного фронта обороны. Воспользовавшись этим, в 14 часов после короткой артиллерийской подготовки основные силы главной группировки фронта перешли в наступление. Противник, прикрываясь мелкими разрозненными группами, начал отходить в южном направлении. Соединения 3-й гвардейской танковой армии к двум часам дня 7 мая вышли к Дрездену, а через сутки подошли к горным перевалам, с ходу преодолели их и к исходу 8 мая находились в районе Теплице.

В полосе 4-й гвардейской танковой армии в ночь на 8 мая 10-я гвардейская механизированная бригада 5-го гвардейского механизированного корпуса, действуя в качестве передового отряда, ворвалась в Жатец (60 км северо-западнее Праги). Заметив в полумраке длинную колонну автомашин противника, командир танкового полка подполковник О.Н. Гребенников с ходу ее атаковал. Вскоре сюда подошли другие бригады 5-го гвардейского механизированного корпуса генерал-майора танковых войск И.П. Ермакова, завершив разгром неприятельской колонны. Впоследствии выяснилось, что был штаб группы армий «Центр», который спешил из Яромержа (100 км северо-восточнее Праги) в Пльзен, чтобы оттуда пробраться на запад. Сам командующий группой армий генерал-фельдмаршал Шернер, переодевшись в штатскую одежду, вместе с адъютантом, владевшим чешским языком, успел скрыться.

Основные силы 4-й гвардейской танковой армии к тому времени преодолели Рудные горы. Соединения 5-й и 3-й гвардейских армий совместно с 4-м гвардейским танковым корпусом овладели Дрезденом, а войска 4-го Украинского фронта заняли Оломоуц. В полосе 2-го Украинского фронта соединения 6-й гвардейской танковой армии к вечеру оторвались от войск 7-й гвардейской армии на 40–45 км.

В середине дня 8 мая командующий 5-й гвардейской армией позвонил Коневу и доложил, что события в Дрездене развиваются успешно, отдельные очаги сопротивления блокируются и уничтожаются. Конев, выслушав доклад, спросил:

— А что с Дрезденской галереей?

— Пока ничего определенного доложить не могу. Район Цвингера разрушен. Немцы страшно напуганы и ничего пока рассказать не могут или не хотят. Есть предположение, что художественные ценности вывезены из города.

— Немедленно организуйте поиски сокровищ Дрезденской галереи, — сказал Иван Степанович.

Генерал-полковник Жадов доложил, что эта работа уже ведется силами 164-го армейского батальона под командованием капитана В.П. Перевозчикова. Общее руководство возложено на члена Военного совета армии генерал-майора П.Е. Сухарева.

9 мая было обнаружено одно из крупных мест хранения картин, спрятанных в туннеле возле местечка Гросс-Котта. Генерал-полковник Жадов доложил об этом командующему фронтом. 26 мая в Дрезден прибыла бригада Комитета по делам искусств при Совете Народных Комиссаров СССР, которую возглавлял А.С. Рототаев. Через несколько дней все основные пункты, где были спрятаны картины Дрезденской галереи, — средневековый замок Веезенштайн, шахта Покау-Ленгефельд, крепость Кенигштайн и другие места — были взяты под охрану. После этого началась следующая стадия работы — перевозка картин из всех тайников в Пильниц и оказание им первой помощи. На этом этапе искусствоведы А.С. Рототаев, Н.И. Соколова, С.П. Григоров, С.С. Чураков, Н.А. Пономарев, М.Ф. Володин отдавали все силы спасению шедевров мирового искусства. В марте 1955 г. Совет Министров СССР принял решение передать правительству Германской Демократической Республики картины Дрезденской галереи.