Искушение Анжелики - Анн Голон

Я вас предупреждаю, католики и гугеноты Голдсборо, что с этого дня я буду следить за вами, и вы будете жить мирно и дружно, как дружно жили все двенадцать лет под моим управлением рабы Микнеса.

А если найдутся среди вас закоренелые негодяи, я сумею их выявить. Но пока я вижу, что их не слишком много, если не считать двух или трех человек из моего последнего экипажа. Я уже пытался избавиться от них, но они впились мне в ноги, как малаккские пиявки. Надеюсь, они будут вести себя мирно, иначе придет и их очередь болтаться на веревке.

Не слишком ободряющий взгляд Колена отыскал в толпе Бомаршана, который стоял в первом ряду, опершись на своего «брата» Гиацинта.

— А сейчас, — продолжил Колен, — я расскажу вам о трех предложениях, которые начнут осуществляться с сегодняшнего дня, первого дня моего правления в Голдсборо.

Прежде всего, из своей губернаторской казны я буду оплачивать создание и содержание службы ночных сторожей в Голдсборо. Одного на тридцать дворов. Всем нравилось когда-то, что в городах и деревнях Франции ночами по улицам прохаживались сторожа, и все жители спокойно спали. Мы нуждаемся в такой ночной охране больше, чем французы, поскольку пожар в пустыне — это конец, разорение, а зимой — вообще смерть. В порту, где постоянно бывают нетрезвые моряки и собираются отбросы общества, необходимо присутствие бдительной охраны, наблюдающей за тем, чтобы пьяницы и опустившиеся чужеземцы чего-нибудь не натворили. Наконец, всегда существует опасность со стороны индейцев, а также злоумышленников, мечтающих захватить наши земли.

Ночные сторожа будут назначаться губернатором, который берет на себя расходы по их содержанию и экипировке. Это мой вам подарок в связи с приходом к власти в Голдсборо.

Он на минуту умолк, и в наступившей тяжелой паузе прозвучал голос женщины:

— Спасибо, господин губернатор, — произнес этот слабый и чистый, но достаточно энергичный голос.

Это был голос Абигель.

Произошло какое-то движение, какой-то шумок, где робкие выражения благодарности смешались с протестующими голосами большинства мужчин. Хотя капитуляция была налицо… И все же ларошельцы хотели дать понять, что они не полностью одобрили смену власти и что ночными сторожами их не соблазнить.

Абигель твердо взглянула в глаза мэтру Берну. Колен Патюрель чуть заметно улыбнулся молодой женщине и поднял руку, прося тишины.

— Второе учреждение станет своеобразным откликом на реплику этой молодой дамы. Мы хотим собирать каждые три месяца совет Женщин, а точнее — совет Матерей, с тем условием, конечно, что в нем смогут принять участие и женщины, не имеющие детей, но достигшие возраста, позволяющего им быть хозяйками дома. Эту мысль подсказал мне месье де Пейрак, и я нахожу ее превосходной. Женщинам всегда есть что сказать по поводу улучшения жизни в нашем городе, но они редко это делают, так как побаиваются палки мужа.

Последнее замечание было встречено дружным смехом.

— На совете не будет ни палок, ни мужей, чтобы вмешиваться, — продолжил Колен. — Женщины будут обсуждать все в своем кругу, а затем сообщат мне содержание споров и решений Совета. Месье де Пейрак рассказал мне, что именно так построено управление у ирокезов, и что у них, например, война не может начаться, если совет Матерей не сочтет ее нужной для их народа.

Посмотрим, сумеем ли мы быть столь же мудрыми, как и эти краснокожие варвары.

Что касается моей третьей инициативы, то она основана на опыте колонистов Новой Голландии. Я думаю, мы должны без колебаний заимствовать у наших иностранных соседей секреты, которые могут сделать наше существование более радостным. У них есть обычай дарить каждому молодому человеку при женитьбе «бочонок» — так они называют сто двадцать пять галлонов мадеры. Первая бочка предназначается для его свадьбы, вторая — чтобы отметить рождение его первенца, третья и последняя — чтобы утешить его друзей в день его похорон. Подходит ли вам это предложение? Согласны ли вы следовать ему в Голдсборо?

Потребовалось несколько минут молчания, чтобы люди пришли в себя от изумления. Когда рассеялись последние колебания, раздался шум всеобщего одобрения, аплодисменты, смех.

Тогда Анжелика поняла, что Колен выиграл партию.

Подбоченившись, спокойный и уверенный Колен встретил овации так же невозмутимо, как встречал поток проклятий. Колен Патюрель, Король рабов, всех отверженных и преследуемых, утверждал свое верховенство самого сильного из них, представал перед ними со своей богатырской статью на фоне облачного неба, как их несокрушимая опора, защитник слабых и сирых, человек редкой прямоты, чистоты простого сердца и невероятной изворотливости ума.

Они поняли, что он всегда будет их надежным покровителем, их справедливым и неподкупным губернатором, на которого можно положиться без малейших опасений.

Человек и суверен, каким бывал подчас Жоффрей де Пейрак, возродил его у них на глазах. Он вложил скипетр в эту мозолистую руку, которая, казалось, была создана править. Все встало на свои места. Золотой Бороды более не существовало.

— Да здравствует губернатор! — кричали дети и подростки Голдсборо, пританцовывая на месте.

Наибольший энтузиазм проявляла, конечно, молодежь, за нею следовали женщины, затем матросы всех национальностей и, наконец, проезжие гости. Англичане и акадийцы находили предложенные меры превосходными и надеялись воспользоваться ими на правах соседей.

Веселая суматоха площади усиливалась искрометным Задором индейцев, их чрезмерно шумной манерой выражать свои чувства. В обстановке всеобщего ликования постепенно исчезли насупленные лица ларошельской знати.

— Ура! Ура! Браво нашему губернатору! — кричали узники с «Сердца Марии», гремя цепями.

По знаку Пейрака испанцы освободили пленных.

— Вы знаете, может быть, я попытаюсь обосноваться здесь, — сказал английскому адмиралу Ванерек. — Намерения этого нового губернатора кажутся мне очень интересными. Вы заметили, милорд, как легко он усмирил этих грубиянов гугенотов? И без особых усилий добился, чтобы его единодушно приветствовали как губернатора? Отступать теперь слишком поздно… Что касается графа де Пейрака, мне, думается, вы тоже испытали наслаждение при виде появившейся на его лице загадочной маски Мефистофеля, правящего бал грешных душ на очередном шабаше?.. Это жонглер хорошо наточенными кинжалами, который ради достижения своих целей без колебаний играет и своей судьбой, и своим сердцем. Но он всегда был таким, этот Пейрак. Я хорошо его помню по нашим операциям в Карибском море… И все же, если бы я владел таким восхитительным созданием, как его жена, я бы не рисковал с такой дерзостью… Посадить на трон, справа от себя, любовника своей жены! Наблюдая с пересохшим от волнения горлом эту сцену, Анжелика поняла наконец, почему она так страдала, несмотря на счастливую развязку драмы. Граф де Пейрак, как политический деятель и глава государства, имел несравненно больше возможностей спасти Колена, чем она сама. И он ими воспользовался. Но ее угнетала не только эта странная ревность. А то, что ею пренебрегли. Тот факт, что ее держали в стороне от всех этих споров, доказывал, что граф с ней больше не считался, что совсем не заботой о ней были продиктованы его действия. Нет! Это нужно было Колену.., и Голдсборо.