След на воде - Марианна Алферова

Спасенный стиснул кулаки – показалось что на его руках выросло два безобразных нароста.

– Вали отсюда! Беги! Скорее! – Роман набрал полные пригоршни воды и плеснул парню в лицо.

Тот в ужасе отпрянул, завизжал и понесся наверх по обрыву. Дважды он оскальзывался, но наконец выбрался наверх и, не обернувшись, скрылся из глаз. Все, что теперь угрожало пацану, – это воспаление легких. Но домики были недалече. Если парень сейчас остаканится, да разотрут его спиртяшкой, да заляжет он в постель с теплой грелкой, то никакая хворь его возьмет. Впрочем, колдуну уже не было дела до его дальнейшей судьбы.

Для самого Романа купание еще закончено не было. Передохнув, надо было вновь лезть в ручей и нацедить из бегучей воды и для себя немного силы. Роман обождал, пока не пронеслось мимо очередное мазутное пятно, и спустился в поток. Ему хватило и четверти часа, чтобы ощутить знакомую вибрацию силы в теле. Только зачем ему сила? С кем он еще должен сразиться? Путешествие в подлинное Беловодье так и не состоялось. Но он не особенно расстраивался по этому поводу. Другое его тяготило. А вот что – он не мог точно определить. Встреча с Надей и сознание безнадежности своего странного и внезапного чувства? Безнаказанность господина Колодина? Гибель мнимого Беловодья – его колдовского порождения и, следовательно, частицы его самого?… Нет, что-то другое. Но что?

То, что он расстался с людьми, с которыми хотел быть всегда и всюду. Роман выбрался на берег, уселся, обхватив руками колени, и весь съежился. Нет, он не чувствовал внешнего холода от мокрой одежды, но холод в груди от невыносимого ощущения пустоты, заставил его тело трястись крупной дрожью. Друзья возникли из ниоткуда и исчезли в никуда. А он опять оставался один. И все, что у него было, – это холодная сверкающая животворящая стихия воды. Но он понимал теперь, как это мало. Даже собрав всю силу водной стихии в сердце, он не смог бы насытиться и утешиться. Никогда прежде он не испытывал подобного отчаяния. Он был как ребенок, которому позволили поиграть восхитительной игрушкой, а потом внезапно и беспричинно ее отняли. Прежде у него не было друзей. Он был один-одинешенек. Но за эти несколько дней все переменилось. Его друзья.Стен. Эд. Баз. Лена. Юл. Надя. Он перечислял их имена как заклинания. Стен, Эд…

И тут что-то случилось с ручьем – посередине завертелась черная воронка, потом вскипели белой гривой буруны, и поднялась над водой церковь с единственным золотым куполом. Поначалу она была прозрачна, слаженная не из кирпича, а из водного тумана, и сквозь ее стены проглядывали растущие на том берегу ели. В то же время Роман отчетливо видел, как горят перед образами лампады и свечи. Беловодье? Здесь? Откуда…

“Все считали, что я нашел его…” – услышал он голос Гамаюнова так отчетливо, что невольно оглянулся.

Но рядом никого не было. Ни единой души. Голос Ивана Кирилловича звучал у него в мозгу. Роман пересилил всемогущего и отобрал у него часть воспоминаний. Смог… Но почему-то это не особенно тешило – теперь достигнутое сделалось как будто и не важным.

“…Но это не так, – продолжал невидимый Гамаюнов. – Место было случайным, и озеро тоже. Озеро вообще понадобилось лишь затем, чтобы отгородить наш поселок от внешнего мира невидимой стеной. Прошло два месяца, и в глубине воды появились красноватые огни, потом – желтое пятно – будто на дне затонуло крошечное золотое солнышко. Пятно становилось все отчетливее, и наконец над водой показался купол. За несколько дней всплыла вся церковь. А в воде стали проглядывать купола и коньки крыш других хоромин. Так явилось Беловодье…”

Роман слушал и смотрел на церковь над водой. Туман медленно густел, фундамент перестал покачиваться в такт бегущему потоку, сделался устойчив и неподвижен. Роман вновь соскользнул в ручей и, добравшись до церковки, коснулся рукою выглядывающей из воды ступени. Она была шершавой и холодной – как и положено камню. Тогда колдун нащупал ногою погруженные в воду ступени и стал подниматься. Протянул руки, и пальцы его уперлись в деревянные резные двери. Подаваясь нажиму, двери распахнулись, и он очутился внутри. Горели тонкие восковые свечи, перед покрытыми серебряными ризами иконами теплились лампады.

Иконостас сверкал так, будто бы только вчера липовое дерево, вышедшее из-под руки мастера, покрыли позолотой. Романа охватила странная дрожь. Будь он верующим, он назвал бы это чувство благоговением.

Он почувствовал, как пол под ногами качнулся. Оглядевшись, колдун увидел, что стены вновь обретают прозрачность, огоньки свечей гаснут, а вода начинает колыхать казавшийся неколебимым прежде пол. Он едва успел добраться до берега, когда церковка растеклась по воде струйками белого тумана.

Гамаюнов не искал Беловодье и даже не создавая его заново. Он просто построил свой город на берегу озера, а вода, как зеркало, отразила исторгнутую из сердца душевную теплоту и сконцентрировала этот пар над гладью озера. Еще немного усилий, каплю нежности, и потекут молочные реки с кисельными берегами… но не хватило. Избранникам не достало сил поднять весь город. Так и плавает белой лодочкой церковь на воде, дразня и смущая нестойкие души. Ну что же вы! Неужто недостало вам терпения завершить начатое? Только терпение, может, и есть, а сил нет. Терпение ведь еще не есть сила.

Только лгал ты, господин Гамаюнов, говоря, что мнишь построить новое Беловодье. И путь оказался короче, и цель ближе. Не Беловодье было тебе надобно, а власть над Беловодьем. Потому и Стен ушел от тебя, а ты его еще и в спину подтолкнул. Роману нравилось вот так фамильярно мысленно говорить с Гамаюновым. Колдун был уверен, что Иван Кириллович его слышит. А ведь я теперь знаю, каким даром ты наградил Надю, хитрец! Ее дар – усиливать дар других. Или блокировать. Потому ты и держишь ее при себе. Но только почему-то ты позабыл простую вещь: то, что служит тебе, может послужить и другим. А я теперь равен тебе, потому что могу создать, как и ты, Беловодье. Я научился этому. Я открыл твою тайну. Разумеется, церковь мне, некрещеному, не создать. Но ведь можно и что-то другое. Только у меня нет пока что невинно убиенных, чтобы укрепить фундамент. Что еще ты умеешь, Гамаюн?… Ах да… бриллианты из воды. Ну что ж, со временем и это осилим. И что тогда? Ты ведь знаешь, хитрец, чем кончаются сказки. Да, да, приходит молодой царь и убивает старого, и занимает его место. И забирает его жену. Ведь ты знаешь это. И я знаю.

А потом из ниоткуда вынырнула черная птица и накрыла огромными крыльями и ручей, и оба его берега. Откуда птица? Почему? Роман не сразу понял, что птица – это не из воспоминаний Гамаюнова и даже не из его собственных колдовских грез посланец. А предчувствие беды. Роман вскочил с песка, прикидывая, что лучше – выбраться наверх или, наоборот, броситься в воду. Но понял, что опоздал.

– Я же говорил, что все это была примитивная инсценировка, – долетел голос сверху.

Роман поднял голову. Над обрывом стоял маленький пузатый человек, в драповом пальто в накидку – надеть его полностью мешала повязка на правой руке. По бокам толстяка подпирала пара здоровяков. Оба выше шефа на целую голову. Один из них целился Роману в грудь из автомата.