Лестница в небо. Диалоги о власти, карьере и мировой элите - Михаил Хазин

«Вечно готовые на поиски того, что они считают благом, люди всегда находят предлог убивать и преследовать друг друга. Некогда они убивали и преследовали из‑за трактовки догмы или отрывка из Библии. Затем убивали и преследовали во имя Царства свободы, равенства и братства. Сейчас они убивают и преследуют, дружески мучают друг друга во славу других вероучений. Завтра, возможно, они станут убивать и мучить друг друга с целью уничтожить последние следы жестокости и несправедливости на земле!» [Моска, 1994(2), с. 116].

Читатель. Хотел было спросить, применял ли Моска свою теорию на практике, но после такого заключения даже и не знаю… Зачем создавать теорию, которая не оставляет никакой надежды?

Теоретик. Моска ответил бы вам, что задачей ученого является видеть мир таким, каков он есть, а не таким, каким его хочет видеть жаждущая подчиняться толпа. Если беспристрастный исторический анализ показывает, что во все времена и у всех народов правящие классы формируются одним и тем же способом, а потому неспособны к дальнейшим изменениям, то следует честно признать этот неприятный факт и действовать дальше с учетом его существования.

Одной из практических рекомендацией, вытекающих из этого вывода, станет отношение к такому правящему классу как к еще одному инструменту (подобному государственной машине), который нужно менять, когда он приходит в негодность. Другим способом контроля над «широким» правящим классом может быть воспитание его «второго слоя» в духе беспрекословного повиновения любым решениям «первого слоя» (догмат о непогрешимости партии) [445]. Но такого рода рекомендации могут быть адресованы только узкому кругу лиц, свободных от идеологических предрассудков собственного правящего класса, только его «первому слою»; а потому было бы странно искать подобные рассуждения в книгах для широкой публики. Сам Гаэтано Моска несколько десятилетий [446] находился в итальянской политической элите (с 1909 года парламентарии, в 1914-1916–м помощник министра, с 1919 года сенатор) и имел все возможности для приватного разъяснения своих идей «двум–трем дюжинам людей у руля государственной машины».

Судя по дальнейшим событиям (переворот Муссолини, Вторая мировая война, упразднение монархии в 1946 году), эти советы не слишком помогли наследникам «консортерии». Но прогнозы, которые мы встречаем в публичных текстах Моски, позволяют предположить, что виноваты в этом скорее слушатели. Вот, например, оценка ситуации 1923 года (2–е издание «Элементов»):

«Мы замечаем, как по мере увеличения доли общественного богатства, забираемой и распределяемой государапвом, у глав политического класса становится все больше средств влияния на подданных, как они при этом все легче уходят от любого контроля. Разве не видим мы, как одной из важнейших причин упадка парламентаризма стало увеличение числа подрядов на государственные работы и прочих милостей экономического характера, оказываемых управленцами избранным индивидам и объединениям людей…» [Моска, 1995(3), с. 133].

Уже в следующем году фашистская партия Муссолини получит абсолютное большинство в парламенте, а еще через несколько лет установит в Италии однопартийное правление, консолидировав все распределяемое государством богатство в одних руках. Не правда ли, Моска неплохо понимал, куда дует ветер (хотя и был бессилен ему помешать)?

В 1939 году в завершающей главе «Правящего класса» Моска размышляет о будущем парламентского правления (к тому времени замененному в большинстве стран однопартийными диктаторскими режимами) и приходит к парадоксальному выводу: хотя на текущий момент кажется, что парламентаризм окончательно уступил место диктатурам или «бюрократиям» [447], история учит, что после краха казавшихся сильными и вечными диктатур им на смену частенько приходит именно представительское правление. Уже через несколько лет Вторая мировая война разрушила большую часть милитаристских диктатур, и прогноз Моски стал реальностью (в Италии вслед за диктатурой упразднили даже конституционную монархию).

Итак, Гаэтано Моска сделал громадный вклад в теорию Власти, разработав оригинальную теорию «правящего класса», включающую в себя его существование в «машинном», бюрократическом государстве. Для захвата контроля над государственной машиной властная группировка создает себе «партию» и в случае успешного расширения превращается в правящий класс, обладающий единой «политической формулой» и «вторым слоем» идеологизированных сторонников. Этот же «второй слой» ограничивает захватившую власть группировку в дальнейших действиях, но не препятствует, а скорее помогает ей нравственно деградировать. Прямым моральным следствием из такого понимания «элиты» является известная формула — «всякая власть развращает, абсолютная же власть развращает абсолютно». Согласно теории Мо- ски, кто бы вами ни правил, скорее всего, это будут худшие представители рода человеческого [448].

Разумеется, подобная теория не могла стать популярной среди представителей правящего класса. До 1939 года книги Моски не переводились на английский, и его работы оставались совершенно неизвестными за пределами Италии. В англоязычном мире место «правящего класса» занял другой, куда более позитивный термин — «элита»; произошло это после того, как другой итальянец, Вильфредо Парето [449], создал в начале XX века теорию элит. Впервые он сформулировал ее в книге «Социалистические системы» (1902), а позднее включил некоторые ее положения в английское издание «Курса политической экономии» (1906), благодаря которому термин «элиты» и занял прочное положение в общественных науках.