Том 2. Дни и ночи. Рассказы. Пьесы - Константин Михайлович Симонов

тебе скажу!

Марков. Мало? Ну, что ж, пусть мало. Если б мало – так, наверно б, не ушла. Сказал бы, что еду, уговорил бы, умолил, мне б тогда все равно было, что с ней, как она – только бы осталась.

Голубь. Ну и хорошо, и пусть бы осталась.

Марков. Не хочу. Раз не любит – пусть уходит. Давно хотела уйти, но не решалась. А я ей сегодня помог. Только и всего.

Голубь. Не любит, не любит, заладил свое! А откуда ты знаешь, что не любит?

Марков. Знаю. Сама сказала.

Голубь. А ты: раз-два, и готово – поверил! Неверно все это!

Марков. А если ее последний год со мной ничего, кроме любви, не связывало, а любовь, как выяснилось, прошла? Как прикажешь быть? Если она другого полюбила, что ж ей со мной, с нелюбимым, жить? Это, что ли, верно?

Голубь. Это ты-то нелюбимый? Был, был любимый и вдруг стал нелюбимый?

Марков. А что, не бывает?

Голубь. Бывает. Не сумел удержать! Дурак!

Марков. Возможно. Умным в таких случаях редко кто оказывается. Честным остаться – и то хорошо. А насчет того, чтобы удерживать, – в любовь на канатах – не верю! И если не хочешь со мной ссориться, то мы закончили этот разговор. Ты купил табаку?

Голубь. Вот он.

Марков, взяв из рук Голубя пачку табаку, укладывает ее в чемодан. Звонок. Голубь выходит в коридор и возвращается с Вагановым.

Я же вам доложил, что ее здесь нету.

Ваганов (увидев Маркова в военной форме, чемодан, взволнованно). Ты что? Уезжаешь! И так неожиданно! Куда?

Марков. Ну, скажем, в Монголию. А что, тебя это огорчает? Или меняет твои планы?

Ваганов (примирительно, кладя ему руку на плечо). Послушай, Алексей…

Марков (стряхнув его руку). Только без этого!

Ваганов. Прости, но на этот раз я тебя не понимаю.

Марков. Чего ты еще не понимаешь?

Ваганов. Твоего поведения. Особенно сейчас, в такую минуту. Мы с тобой слишком старые товарищи, чтобы так прощаться.

Марков. Скажи пожалуйста, как сговорились: со всеми я не так прощаюсь. Как же прикажешь с тобой прощаться?

Ваганов. Ты, судя по твоим словам, кажется, едешь не на курорт!

Марков. Предположим, что так. Что из этого следует?

Ваганов. Я думал, что мы все-таки простимся с тобой по-хорошему. Тем более теперь, когда ты уезжаешь.

Марков. Напрасно думал. Ты ждал, что я скажу: живите, будьте счастливы, благословляю. Так? Не дождешься. Не благословлю!

Ваганов. Все?

Марков. Да. Все… Нет, не все! (Подходит к Ваганову.) У Кати есть недостаток – она слишком верит людям, ее легко обмануть и обидеть. Сначала сама придумает себе человека, а потом…

Ваганов (перебив его). А откуда ты меня знаешь? Да, ты знаешь, какой я с тобой (кивнув на Голубя), с ним, с Иваном Ивановичем, с Петром Петровичем! Но откуда ты знаешь, какой я буду с женщиной, которую я люблю? Уж не собираешься ли ты, чего доброго, следить за моим поведением?

Марков. Собираюсь.

Ваганов. Глупо!

Марков. Там уж глупо или не глупо, – а предупреждаю. (Остановив взгляд на разбросанных по комнате Катиных вещах, отворачивается от Ваганова и вновь принимается за укладку своего чемодана.)

Ваганов. Прощай! (Горько.) Я ошибся, думал, что есть вещи, которые выше наших с тобой личных неурядиц. Я думал, что бы там ни было, но двое старых товарищей, наконец, двое советских людей не должны терять голову из-за женщины, не должны так прощаться, когда они могут больше не увидеться! (Уходит.)

Голубь. Ишь ты, – не увидеться! Ничего, увидитесь. Так повернул, словно он уезжает, а ты остаешься.

Марков (после паузы). Ты без меня где будешь жить? Здесь?

Голубь. Нет. Не люблю жить на пепелище. В гостиницу поеду. Денежки буду проживать. Куда они мне теперь.

Марков. Не расстраивайся. Ты же у меня старый полярный вояк. Сам же говорил, что даже любишь одиночество!

Голубь (задумчиво). По секрету тебе скажу: не люблю я одиночества. Писать будешь?

Марков. А ты в какую гостиницу собираешься?

Голубь. Не знаю. Подберу – какая пошумней.

Марков. Ну, значит, для начала – почтамт, до востребования. Да, вот что: ты здесь не очень перед ней распространяйся, что вот, мол, уехал, и так далее… Куда бы я ни уехал, это дела не меняет.

Голубь. Как раз меняет!

Марков. Нет, не меняет.

Звонок.

Голубь (выходит и возвращается). Такси.

Марков (взглянув на часы). Посидим минуту перед дорогой.

Голубь. Что ж, посидим.

Садятся.

Марков (вынимает из кармана деньги). На, уплати вперед за квартиру, а то еще отдадут кому-нибудь, как пустующую… А впрочем, хоть бы и отдали!

Молчание.

Шесть суток – и буду на месте.

Голубь. Да, если бы заранее знал, проводил бы тебя.

Марков. Далеко?

Голубь. Да тысяч на пять верст составил бы компанию. Сколько там от чугунки-то?

Марков. Семьсот.

Голубь. До последней станции и проводил бы.

Марков. А там уж заодно со мной и в район конфликта. Так, что ли?

Голубь. Стар. Не пустят. Шестнадцать лет назад выпустил последнюю пулю по их благородиям. В двадцать третьем году в якутской тайге. Последняя банда есаула Кондратьева.

Марков (вставая). Пора.

Голубь. На вокзал-то проводить?

Марков. Знаешь ведь – не люблю, когда меня провожают.

Голубь. Знаю. Сам учил. Ну, до дверей-то можно?

Марков. До дверей? Что ж, так и быть.

Голубь и Марков выходят, слышны голоса, хлопанье дверей,

Голубь (возвращается. Долго ходит по комнате, трогает вещи. Взяв в руки штатский пиджак Маркова и вытянув его за пустые рукава, говорит, ни к кому не обращаясь.) По секрету тебе сказать, не люблю я одиночества… (Ложится на тахту, лицом в подушки.).

Входит Катя.

Катя. Дядя Коля!

Молчание.

Дядя Коля!

Голубь. Что?

Катя. Где Алеша?

Голубь. Нет его.

Катя. Я пришла… Мы так нехорошо, не по-человечески с ним простились… Все это было так страшно!

Голубь. Что – это?

Катя. Как мы простились.

Голубь. (равнодушно). А…

Катя. А вы что думали?

Голубь. Я думал, вообще все это… (Встав с тахты и посмотрев на часы.) Поздно пришла. Уехал он. (Опять посмотрев на часы.) Нет, поздно.

Катя. Как? Куда уехал?

Голубь. В армию. В Монголию.

Катя. Как же так? Не может быть!

Голубь. Он что, никогда тебе не говорил?

Катя. Нет, он говорил, но месяц назад, давно, что может быть.

Голубь. Ну, вот, – сначала может быть, а теперь уехал.

Катя. Значит, когда я уходила, он уже знал об этом?

Голубь. Знал.

Катя. Он не сказал мне ни