Лаки - Джеки Коллинз

– Да, но моя роль там осталась? – спросила она горько.

Куинн развел руками.

– Не могу знать. Я всего-навсего режиссер.

– Но Сантино когда-либо упоминал в разговоре с вами, что этот фильм планировался, чтобы открыть мне дорогу в большое кино?

– Никогда ничего подобного не слышал, – честно признался Куинн и заказал двойную порцию «Джека Даниэля».

Иден погрузилась в молчание. «Ублюдок! Лысый, волосатый, сексуально озабоченный ублюдок!» Ничего удивительного, что он приказал не говорить о фильме ни с кем, кроме него. Неудивительно, что он утверждал, что еще рано ей говорить о проекте с Куинном, или с Райдером, или с Пейж, да и вообще с кем бы то ни было. Он водил ее за нос. Он забивал ей голову пустыми обещаниями. Ей хотелось завыть диким зверем прямо здесь, посреди «Чейзена». Сейчас она убила бы его.

Официант поднес к столику телефон. – Просят мисс Антонио, – объявил он.

Она приложила трубку к уху.

– На хрена ты так рано уехала из дому? – спросил Сантино.

– Ты где? – поинтересовалась она сухо.

– Мой мальчик заболел. Его лихорадит. Я не могу отойти от него. Если бы ты не поторопилась, я успел бы тебя остановить.

– Но я уже здесь.

– Да уж знаю. И хочу, чтобы ты убиралась оттуда, и побыстрее. Скажи им, что я не смогу прийти, и объясни почему. С чувством объясни, я не желаю, чтобы подумали, будто я выхожу из игры. А затем закругляйся и дуй домой. Слышишь?

– Слышу.

– Придумай что-нибудь. Плохо себя почувствовала, голова разболелась – все, что угодно. Но я требую, чтобы через пять минут духу твоего там не было. Ясно?

– Да.

– Надеюсь, ничего не случилось? – спросил Витос, когда официант унес телефон.

– Мистер Боннатти не сможет сегодня к нам присоединиться. – Иден покрутила в руке бокал с «мартини». – У его сына высокая температура, и он не хочет оставлять его. Он надеется, что вы поймете его.

Все уверили, что прекрасно понимают.

– Он такой семьянин, – добавила она.

– Да! – согласился Куинн и принялся ощупывать под столом ее бедро.

Иден сняла его руку.

– Мистер Боннатти просил кого-нибудь передать его шоферу Зеко, что он свободен до конца вечера. Можем мы послать такую записку лично от мистера Боннатти?

– Нет проблем, – заявил Куинн.

– А вы, прекрасная леди, останется с нами? – поинтересовался Витос. Его жгучие глаза таяли от страсти.

– Естественно, – коротко отозвалась она. – Мистер Боннатти настаивал, чтобы я не уходила.

Лаки поспешила назад на яхту. Она нашла Димитрия и Франческу на верхней палубе, с головой ушедшими друг в друга и в партию в триктрак. Больше никого не было видно.

Франческа красовалась в зеленом сарафане и в платке того же цвета, который почти полностью скрывал ее ярко-рыжие волосы. Димитрий по-прежнему оставался в шортах цвета хаки и в спортивной рубашке.

– Я боялась опоздать на обед, – объявила Лаки, переводя дух.

Франческа не повернула головы. Димитрий бросил на нее короткий взгляд, пробурчал: «Обед в восемь» – и снова сосредоточился на игре, не спросив «Где ты пропадала целый день?» или «Почему ты опоздала?». Не сказав даже «Здравствуй».

Последние остатки чувства вины испарились мгновенно.

– А где все остальные? – спросила она.

– Ага... попался, – проскрипела Франческа, делая решительный ход.

– Ты полагаешь, женщина? – пробасил Димитрий, отвечая ударом на удар. Оба рассмеялись.

Лаки почувствовала почти физическую боль. Снова, как и всю ее жизнь, ее отметали в сторону. Ну и черт с ними. Если они так нужны друг другу – на здоровье.

– Пойду приму душ, – сухо бросила она.

Димитрий махнул рукой. Жест красноречиво говорил:

«Не мешай, я занят».

– Обед в восемь, – повторил он.

– Уж не знаю, дождусь ли, – саркастически пробормотала Лаки.

Она навестила Роберто. Мальчуган играл в своей желтой ванной, счастливый и довольный, под присмотром всегда улыбающейся Чичи.

Лаки крепко прижала к себе его мокрое тельце.

– Привет, красавец, – пропела она. – Как поживает мой мальчик? Как поживает моя детка?

– Мама! – пропищал он радостно. – Милая мамочка.

– Он себя сегодня очень хорошо ведет, – ласково сообщила Чичи. – Этот ребенок никогда не плачет.

– Как и его мама, – тихо вздохнула Лаки.

– Простите?

– Нет, ничего.

Вернувшись в мрачную каюту Димитрия, она разделась и встала под горячий душ. Закрыв глаза, Лаки отдалась успокаивающему щекотанию воды по коже. На какое-то мгновение она позволила себе вспомнить о Ленни и об их невероятно эротичном и нежном свидании.

На сей раз он принял ее правила игры. Никаких слов, никаких глупых расспросов. Только восхитительно раскованный, молчаливый секс.

Она вздохнула. Ни разу после Марко она не получала от мужчины такого удовольствия.

Алиса хотела пожаловаться Олимпии. Она постучала в ее дверь под вечер, когда та в ярости расшвыривала вещи по комнате.

– Что случилось, дорогая? – спросила она, вмиг забыв о собственных проблемах.

– Ничего, – скривилась Олимпия. – А вам что надо?

– Хорошо же ты разговариваешь со свекровью, – закудахтала Алиса. – А я-то думала, что мы друзья.

– Что? – рявкнула Олимпия. Она была совершенно не в том настроении, чтобы ублажать эксцентричную мамашу Ленни.

Алиса сразу перешла к делу.

– Я очень оскорблена, – заявила она, отковыривая краску с ногтей.

– Чем?

– Неужели я, Алиса Голден, бывшая звезда Лас-Вегаса – все, что Ленни знает, он унаследовал от меня, – недостойна сидеть за одним столом с остальными высокими гостями?

– Это вопрос?

– Это утверждение, дорогая. Утверждение. – Она выдержала драматическую паузу. – Я обедала с королями, танцевала перед принцами. За кого меня здесь принимают – за бесчувственную деревяшку?

– Ради Бога, Алиса. У меня раскалывается голова. Чего вы хотите?

– Обедать вместе со своим собственным сыном.

– Вы здесь для того, чтобы присматривать за Бриджит, – напомнила Олимпия.

– Из чего следует, что я не могу находиться с Ленни за одним столом? Бриджит ложится спать в восемь. А потом мне что делать – сидеть с прислугой?

Олимпия тяжело вздохнула. Ну где Ленни черти носят как раз тогда, когда он ей так нужен?