Социальная история советской торговли. Торговая политика, розничная торговля и потребление (1917–1953 гг.) - Джули Хесслер

коммерческим магазином в 1945–1947 годах и остался таковым в период с 1948 по 1953 год. Большинство розничных магазинов страны, напротив, в декабре 1947 года претерпели коренные преобразования. Произошедшие изменения сравнимы с теми, которые привнесли голод 1946–1947 годов и улучшение ситуации после 1948 года. Пока в 1947 году заведующие отделами ЦУМа, покупатели и старшие продавцы обсуждали тот же круг вопросов, что и в 1953 году, в региональных архивах (в данном случае – в архивах Курской области) наглядно отражены события, перемены и проявления жесткой политики, которые происходили в промежутке между окончанием войны и окончанием сталинского периода.

С 1945 по 1947 год центральным вопросом на совещаниях региональных отделов торговли был продовольственный кризис: «перебои», особенно в поставках муки, а также вопрос о том, кто недополучил хлеба. Неудивительно, что сельские жители, в том числе учителя и медики, оказывались в проигрыше, когда снабжения не хватало. Однако водка во время «перебоев» 1945 и 1946 годов оставалась доступна в каждом сельском торговом заведении, и, согласно одному региональному докладу, продавалась она активно[650]. Управляющие также были заинтересованы в поддержании порядка в очередях за продовольствием, которые продолжали возникать до и периодически после осени 1948 года, а также в отслеживании рыночных цен, задержании «спекулянтов» и предотвращении злоупотреблений продовольственными карточками[651]. Наконец, будучи заинтересованы в организации погашения «лимитных книжек» представителей местной элиты, они давали распоряжения откладывать товары «улучшенного ассортимента» для таких субсидированных продаж. Таким образом, льготы, которые центральное руководство все чаще считало отклонением от нормы, на местном уровне продолжали пользоваться активной поддержкой[652].

«Отклонения», которыми были озабочены областные власти к закату эпохи рационирования, проявлялись также в нехватке магазинов. В 1943 году Курск стал местом разрушительной битвы с фашистами, которой он дал свое имя, поэтому жителям города предстояло приложить гораздо больше усилий к восстановлению довоенной жизни. В апреле 1949 года в одном отчете о розничной сети было указано, что в области все еще на тысячу (25 %) меньше магазинов и почти на четыреста (31 %) меньше ларьков, чем действовало в 1941 году[653]. В этом отчете источником дефицита была названа сеть потребительских кооперативов, а также предсказывалось возвращение государственной торговли к своим прежним позициям. Диспропорция между государственными торговыми предприятиями и кооперативами предполагает, что в 1947–1949 годах областные власти сосредоточились на восстановлении городских магазинов и выполнили эту задачу довольно быстро. После этого прогресс застопорился. С 1950 по 1953 год количество магазинов и ларьков в области оставалось на одинаковом уровне. Даже четыре года спустя плотность розничной сети Курска была на 10 % ниже, чем до Второй мировой войны [Советская торговля в РСФСР 1958: 128]. Когда городская торговля вернулась к норме, местные чиновники, по-видимому, перестали беспокоиться об открытии новых магазинов.

Областную администрацию также заботили ключевые количественные показатели, и много заседаний было посвящено обсуждению вопроса о том, как повысить продажи. Однако забота об этом не привела к расширению ассортимента товаров или устранению очередей. С 1920-х годов потребительские кооперативы были обязаны поддерживать наличие определенного «минимального» ассортимента основных товаров первой необходимости. Проведенное в 1949 году обследование магазинов одного сельского района Рязанской области показало, что ни одна из торговых точек не соответствует минимальным стандартам[654]. Хотя «растущие ожидания» и могли быть одной из причин возникновения этой проблемы, не менее значимым фактором было и то, что управляющие знали, что об их эффективности будут судить по выполнению плана продаж, а не по наличию того или иного товара. В период повышения доходов населения достичь этого в целом было нетрудно.

Нет ничего удивительного в том, что успехи провинциальных магазинов в деле достижения культурности были гораздо скромнее, чем успехи ЦУМа, хотя даже в Москве все зависело от конкретных торговых заведений. Что касается рынков, главным стремлением курского отдела торговли было избавить их от мусора и спекулянтов, а хлебные лавки – от спекулянтов, грязи и очередей. Первые постановления, в которых упоминались хоть какие-то стандарты культуры помимо минимальных гигиенических требований, касались лавок, предназначенных для «коммерческой» торговли промышленными товарами. Они были открыты в 1947 году в четырех провинциальных городах, и их надлежало оборудовать примерочными, зеркалами и местами для сидения, им также было предписано давать рекламу по радио и нанять на работу «культурных, высококвалифицированных и вежливых» продавцов[655]. Были ли эти предписания выполнены, можно только предполагать, но, конечно, некоторые продавцы и заведующие в престижных сетях связывали себя с повесткой культурной торговли. В Курске наиболее красноречивым поборником культурности в конце 1940-х годов была одна продавщица «Гастронома»[656]. В документах встречается и проводимое Мартином различие между жесткими и мягкими мерами. Воспитанные и вежливые продавцы, не отталкивающая или даже приличная обстановка, доставка на дом – все это на словах стало официальными требованиями к торговле, особенно когда экономические условия улучшились. А если их принимал профсоюз продавцов, это было гораздо лучше! Но и у городских, и у провинциальных представителей торговли в поздний сталинский период были более насущные проблемы – например, карательные кампании Сталина[657].

Улучшилось ли положение на уровне регионов? В источниках информации по региональной торговле выделяется один аспект. Даже в 1946–1947 годах советские газеты без колебаний трубили о «достижениях» страны в «повышении благополучия населения», но из таких прозаичных материалов, как совещания региональных отделов торговли, становится ясно, что в то же время чиновники были хорошо осведомлены о голоде и воспринимали всю экономику в контексте острого продолжающегося кризиса. Начиная с 1948 года заявления на закрытых заседаниях постепенно стали походить на пропагандистские высказывания контролируемой прессы. Хотя злоупотребления и случаи нехватки товаров продолжали вызывать вопросы, они уже не были настолько болезненными, чтобы представлять политическую угрозу. К середине 1950-х годов вопросы, которые беспокоили курский торговый отдел, едва ли отличались от вопросов, заботящих любое капиталистическое предприятие.

Заключение

В начале главы было сделано утверждение о нормализации, а именно о том, что к концу сталинского периода в экономической и социальной сферах в определенной степени наступила нормализация, проявившаяся в розничной торговле и потребительской экономике в целом. Термин «нормализация» точно описывает преодоление к концу 1940-х годов военных «отклонений» и соответствующую переориентацию на экономический рост. Нормализацию также можно различить в изменении приоритетов власти в отношении качественных аспектов торговли. Более радужные экономические перспективы заставили политиков перестроиться с минорного на мажорный лад; к моменту смерти Сталина советское правительство и партийные руководители почувствовали, что им есть чем похвастаться в сфере розничной торговли. По сравнению с ситуацией первых послевоенных лет это были очевидные перемены.

Было