Цвет боли. Красный - Эва Хансен

— Пока не буду. Он не из тех, на кого можно вешаться.

— Линн, я не думаю, что он мог что-то с тобой сделать. К чему?

— И я не думаю, ба. Но вот где он?

Ее рука ложится на мою руку:

— Найдется, Линн. Если не найдется, значит, это не твое.

На следующий день ярко светило солнце, легкий морозец прекрасно держал снег, не позволяя тому поплыть противными лужами, за ночь сугробы значительно прибавили в высоте…

Помочь бы бабушке почистить дорожку к дому, но мне нельзя.

Она махнула рукой:

— Мы с Эриком сами справимся!

В середине дня пришел Александр, снял мне повязки.

Но все равно рукам нагрузку давать нельзя, остается сидеть с книгой перед телевизором, пультом щелкать разрешено.

Так проходят два невыносимо тоскливых дня. Ларс не звонит, когда я решаюсь сделать это сама, его телефон не отвечает! Ну вот и все, он исчез из моей жизни также неожиданно, как и появился.

Только не плакать, за последние недели я превратилась в реву и матершинницу. А еще сексуальную маньячку, потому что, стоит закрыть глаза, как я вижу Ларса, причем, не только серые глаза под черными ресницами, а его тело, квадратики брюшного пресса, мускулы на плечах… Я до смерти хочу Ларса, и если бы он вдруг появился на пороге, не задала бы ни одного вопроса. Нет, один задала:

— Где тебя черти носили столько времени?!

Я не могу спать не из-за боли в суставах, с ними все в порядке, Ларс вовремя вытащил меня из петли. Я не могу дышать, я не могу жить. Стоит закрыть глаза — передо мой Ларс, в доме наступает тишина — у меня в ушах начинает звучать его голос, его смех, музыка… Это сумасшествие, с которым невозможно бороться. Мне уже все равно, где он был все эти дни. Даже если у Паулы. Я тряпка, совершенная, такая, о которую можно вытирать ноги, но я хочу одного — чтобы он появился хоть на минутку. Только посмотреть, услышать, поцеловать…

Я согласна делить его с Паулой?!

Это ужасно, но, кажется, да. Просто я не могу без него, совсем не могу. Не хватает воздуха, нет сил…

Ларс, ну где же ты?!

В глубине души я сознаю, что после праздников найду повод и отправлюсь на остров теперь уже не к Инге. Если он там, упаду на колени, расскажу всю правду. Пусть потом убьет или утопит в море. Но хоть разочек увидеть его я должна. Никогда не понимала женщин, которые могут унижаться, но сейчас могла делать это сама. Понимала, что, если унижусь, он меня отвергнет. Только это и удерживало от немедленного визита на остров. Вспомнились слова Инги о том, что нам предстоит вынести нечто такое… но мы будем вместе. Ларс прав, Инга не ошибается, она просто не говорит правду. Неизвестно, что хуже.

Бабушка с Эриком оживленно обсуждают предстоящее празднование Нового года. Поскольку я дома, провести новогоднюю ночь предстоит здесь. Думаю, и без меня они поступили бы также.

По второму каналу новости. И тут я едва не теряю сознание, потому что в криминальной их части сообщают, что еще одна жертва маньяка, а это уже не вызывает сомнений, связана и зверски убита! На сей раз не повешена, но изуродована. Наблюдая, как у меня в ужасе раскрываются глаза, Эрик понимающе усмехается:

— Опасно иметь дело с теми, кто так жесток…

Конечно, он подумал обо мне.

— Нет, у меня не то, совсем не то!

— Конечно, конечно…

Но мне не до разубеждения Эрика, потому что на экране я вижу место, где была повешена жертва. От этой картинки становится совсем плохо. Комната для совещаний с овальным столом и пятью компьютерами по кругу… Офис Анны…

— …хозяйка квартиры и офиса… убийство жестокое, у нее изуродовано лицо и отрезаны кисти рук…

Очнулась я от резкого запаха.

Бабушка заглядывала в лицо:

— Ну, ну, чего ты так?

— Там… Анна… ее убили и изуродовали…

— Ты уверена?

— Я столько раз сидела за этим столом…

Я боюсь произнести главное, бабушка делает это за меня:

— Ларс?..

У меня начинается настоящая истерика:

— Не знаю, я уже ничего не знаю!

Бабушка с Эриком отпаивают меня водой и лекарствами, укладывают на диван.

— Линн, не мое дело, — Эрик тихонько присаживается рядом в кресло, пока бабушка возится на кухне, — я не вправе вмешиваться, но, пока не получила доказательств, настоящих доказательств, ничему не верь. Верь только сердцу. Мне когда-то сказали, что Осе мне не верна, я не стал ничего слушать, женился на другой, а Осе не стала ничего объяснять.

Он осторожно косится на дверь кухни.

— Все нужно выяснять только глаза в глаза, слышишь меня?

Я киваю.

— Ты ведь не веришь в его вину?

— Почему он даже не звонит? Неужели арестован?

Этот вопрос заставляет Эрика задуматься.

— Хм… знаешь, ты права, нужно это выяснить. Сама звонить не пробовала?

— Нет.

— Знаешь что, у меня есть знакомый в полиции. Называй-ка имя твоего Ларса, я попытаюсь узнать. Как его зовут?

— Ларс.

— Ах, да, глупость сказал. А фамилия?

Эрик записывает все и объявляет бабушке, что вынужден срочно уехать по делам.

Когда за Эриком закрывается дверь, бабушка подсаживается ко мне:

— Линн, он поехал разыскивать Ларса?

— Нет, просто узнать, не арестован ли тот.

Бабушка так сочувствующе заглядывает в глаза каждые пять минут, что приходится делать вид, что я задремала. Она удаляется на цыпочках, а я остаюсь тосковать в одиночестве.

Мысли возвращаются к Анне. Кто мог убить ее в собственном офисе да еще так жестоко? Снова связывание, снова подвес, но изуродовано красивое лицо Анны и отрезаны кисти ее ухоженных рук. Кто? За что?

Если это Ларс, тогда месть. За меня?

Сердце сладко сжимается, он отомстил за то, что Анна меня подвесила? Да нет, конечно, это не Ларс, он не маньяк, а тут определенно действовал именно такой. Заскочив в последний раз ко мне, Марта сказала: «Твой Ларс ни в чем не виноват». Что она имела в виду, что она знает? Черт, я же забыла о ее флэшке! Где та осталась? В кармане джинсов. И где эти джинсы? У бабушки в стиральной машине, если уже не постираны. Бабушка не имеет привычки проверять карманы перед стиркой, она не раз стирала документы и деньги.

— Ба, где мои джинсы?

— Какие?

— В которых я была?

— Постираны, не могла же я после такого оставить их грязными?

— В карманах проверяла?

— Проверяла, все, что нашлось, на столике.