Улисс - Джеймс Джойс

Домой возвращались в дивную зимнюю ночь через гору Фезербед. Блум и Крис Каллинан были на одной стороне кареты, а я с его женой – на другой. Мы там принялись распевать квартеты, дуэты: Взгляни, уж первый луч зари[1009]. А она изрядно нагрузилась тем делахантовым портвейном. И каждый раз, как эту чертову колымагу тряхнет, она валится прямо на меня. Недурная забава! У ней роскошная парочка, дай ей бог. Во-от такие.

Округлив ладони, он отставил их на целый локоть перед собой, наморщил лоб:

– А я снизу все подтыкал под ней плед и без конца на ней поправлял боа.

Улавливаете, о чем я?

Руки его рисовали в воздухе полные округлости. От удовольствия он крепко зажмурился, всем телом подался вперед и нежно присвистнул.

– Одним словом, мальчик стоял навытяжку, – сказал он со вздохом. – А она кобылка норовистая, это точно. Блум между тем все показывал Крису Каллинану и кучеру разные звезды и кометы на небесах: вот тут большая медведица, и Геркулес, и дракон, и всякая прочая дребедень. Но я-то, можно сказать, совсем затерялся в млечном пути. Он знает их все наперечет, я клянусь. Наконец, она высмотрела где-то у черта на куличках самую махонькую-малюсенькую. И спрашивает: А вот это, Польди, какая звездочка ?

Приперла Блума в угол, ничего не попишешь. Это вон та, что ли? говорит Крис Каллинан, да, это так себе, маленький тычок в черноте . Ну, тут уж он попал в точку.

Ленехан остановился и прислонился к парапету, захлебываясь от тихого смеха.

– Ох, не могу, – задыхался он.

Бледное лицо Маккоя, на миг улыбнувшись, приняло строгое выражение.

Ленехан зашагал дальше. Он приподнял свою капитанку и быстрым движением почесал затылок. Под ярким солнцем он искоса бросил взгляд на Маккоя.

– Блум – человек знающий и культурный, – произнес он серьезно. – Это не какой-нибудь простофиля с улицы… понимаете… Наш старина Блум, в нем где-то чувствуется артист.

Мистер Блум лениво переворачивал страницы «Потрясающих разоблачений Марии Монк»[1010], потом «Шедевра» Аристотеля. Нелепый шрифт, крючковатый.

Цветные вклейки: младенцы клубком в кроваво-красных утробах, напоминают свежую бычью печень на бойне. Вот в эту самую минуту их множество таких во всем мире. И все тычутся головенками, хотят выйти оттуда. Каждую минуту рождается где-нибудь младенец. Миссис Пьюрфой.

Он отложил обе книжки и глянул на третью: «Истории из гетто», Леопольд фон Захер-Мазох.

– Эту я читал, – сказал он, отодвигая ее.

Торговец шлепнул на прилавок два томика.

– Вот энти славная парочка, – посулил он.

Через прилавок разило луком из его гнилозубого рта. Он наклонился, набрал стопку других книг, прижал их к своей расстегнутой жилетке и унес за грязную занавеску.

На мосту О'Коннелла многочисленные лица могли наблюдать внушительную осанку и живописный наряд мистера Дэниса Дж.Маджинни, учителя танцев и пр.

Мистер Блум, оставшись один, оглядел названия книг. «Прекрасные мучительницы», Джеймс Лавберч. Розголюб. Понятно, какого это сорта. Была у меня? Да.

Он раскрыл книгу. Кажется, та самая.

Женский голос за грязной занавеской. Послушаем. Мужчина.

Нет, ей такое не очень нравится. И уже приносил.

Он прочитал другое название: «Прелести греха». Пожалуй, более в ее вкусе. Давай посмотрим.

Раскрыв наугад, он прочел:

– И все эти доллары, которыми осыпал ее муж, она тратила в магазинах на роскошные платья и самые разорительные безделушки. Ради него! Ради Рауля!

Да. То что нужно. Еще посмотрим.

– Их губы слились в жадном и сладострастном поцелуе, а руки его ласкали ее пышные формы под легким дезабилье .

Да. Это пойдет. А в конце.

– Вы запоздали, – произнес он хриплым голосом, бросая на нее злобный и подозрительный взгляд .

Стройная красавица сбросила отороченное собольим мехом манто, явив взору свои роскошные плечи и пышно вздымающиеся округлости. Неуловимая улыбка тронула идеальные очертания ее губ, когда она спокойно повернулась к нему .

Мистер Блум перечел еще раз: Стройная красавица …

Теплота мягко охватила его, расслабляя все тело. Тела в сбившихся одеждах податливо уступают; белки глаз наливаются. Его ноздри расширились, вынюхивая добычу. Испаренья умащенных грудей ( ради него! ради Рауля! ).

Терпкий луковый пот подмышек. Склизкость рыбьего клея ( вздымающиеся округлости !). Ощутить! Сжать! Стиснуть, что только сил! Разящий серой львиный помет!

Молодость! Молодость!

Пожилая особа женского пола, уже давно не первой молодости, покинула здание суда лорда-канцлера и судов королевского, податного и гражданского, прослушав в первом дело о признании невменяемым Поттертона, во втором, в адмиралтейском отделении, в отсутствие одной из сторон – дело об иске владельцев «Леди Кэрнс» к владельцам барки «Мона» и в апелляционном суде – перенос слушания дела Харви против Морской страховой компании[1011].

Клокочущий кашель сотряс воздух в книжной лавке, всколыхнув грязную занавеску. Высунулась седая нечесаная голова хозяина с небритым побагровевшим от кашля лицом. Он грубо прочистил горло и выблевал на пол сгусток. Потом наступил на свою харкотину сапогом, растер подошвой и наклонился, показывая голый череп с венчиком скудной растительности.