Княгиня Ольга. Зимний престол - Елизавета Дворецкая

– Вот здесь содержится перечень даров, что Роман август предлагает тебе ради мира, – продолжал Феодор, показывая другой такой же пергамент. – Целое богатство из золота, серебра и прекрасных шелковых тканей. Если намерение твое и желание мира истинно, то дары эти будут немедленно тебе доставлены.

– Пусть везут свои дары, – посоветовал Мистина. – Мы дадим слово обождать с походом и посмотрим, истинны ли намерения Романа. Если он пришлет вот такую хеландию золота, то я соглашусь ему поверить.

– Скоро ли дары привезете? – Ингвар глянул на послов, еще подозревая, что Роману нужно время лишь на сбор и переброску войск.

– Если будет Господня воля, то не далее чем через три дня, – заверил Леонид. – Дары для вас подготовлены и ждут лишь твоего решения.

– Но я не один, – напомнил Ингвар. – Со мной мой союзник, князь Ильбуга из колена Явдиертим.

– И ему тоже будут отправлены дары и предложения мира от василевса.

Мистина бросил на Ингвара тревожный взгляд. И тот сообразил: если Ильбуга Романовы дары примет, то и русам не останется иного выхода. Потому что идти на Греческое царство только в лодьях – совсем не то, что в лодьях и на конях.

– Хорошо, даю вам три дня, – с надменным видом ответил Ингвар посланцам. – Но пусть Роман не думает, будто меня можно купить задешево. Если даров будет менее, чем получил Олег Вещий – по гривне на уключину, – то и на глаза мне не показывайтесь.

«Ай молодец!» – сказал ему беглый взгляд Мистины. Воевода поднял руку ко рту, пряча усмешку. Четыре года власти и испытаний научили Ингвара держаться с истинно княжеским величием. Теперь, не приглядевшись, и не заметишь, что роста он не более среднего, а внешность ему от рождения досталась самая невыразительная. Теперь это был муж, исполненный силы. Как в той Святогоровой котомке собралась вся тяжесть земная, так в Ингваре сказывалась вся мощь державы, стоявшей за его спиной.

Греки отбыли за выкупом, к печенегам послали людей – предупредить о задержке и проверить, правда ли к ним Роман тоже пошлет. Однако в этом мало кто сомневался: Роману выгодно разорвать союз русов и печенегов и он попытается купить их если не всех вместе, то каждый род по отдельности.

– И здесь, братие и дружина, тот лучший кусок получит, кто первым скажет «да», – разъяснял Мистина в кругу бояр перед княжьим шатром.

Отослав греков, бояре расслабились и стянули кафтаны, но лица оставались суровыми, полными раздумья и сомнений. Даже пиво не помогало.

– Роману всех нас дарами прельщать ни к чему. Ему довольно перетянуть на свою сторону кого-то одного – либо нас, либо темирбаев. Ни они, ни мы не будем продолжать поход без союзника. И тот, кто рукавицей прохлопает, может с пустыми руками остаться.

– Так, по-твоему, не лжет Роман? – допытывались бояре. – Вбыль мира хочет?

Мистина, три месяца провоевавший в Греческом царстве, казался им знатоком ромейских обычаев, хотя греков видел только поверх кромки щита.

– А с чего ему сейчас лгать? Мы ему вбыль постраны на дым пустили. По всей Вифинии теперь пожарища. В это лето прошлись бы мы по Фракии – даже в пролив идти не надо, и пусть он там на своих хеландиях огненосных хоть обгадится. Понятное дело, ему откупиться проще. А золота и паволок у греков много. Они их сами делают.

– Так вы собираетесь принять выкуп? – Хельги Красный встал с места, с вызывающим видом уперев руки в бока. Обычно сохранявший любезный вид, сейчас он был неприкрыто сердит. – Ингвар! Уж не подцепил ли ты от греков робость сердца – если не шутя собираешься взять выкуп и остановиться, повернуть назад войско, когда у нас все готово, чтобы превратить в пепелище все это йотуново царство! Зачем мы собирали его два года?

– За этим и собирали! – Мистина тоже встал и шагнул к нему. – Роман увидел нашу силу! Понял: мы не шиши болотные, мы – равные ему соперники! Можем половину его йотунова царства в пепел обратить, вот он и боится нас! Мы копили силу и теперь получим золото! Не собирай мы войско, не ищи союзников – хрена с два он бы нам теперь золото предлагал!

– И вы собираетесь продать за золото свою доблесть?

– А ты сомневаешься в моей доблести? – Мистина положил руки на бока, где поверх простых льняных портов блестел начищенным серебром печенежский княжеский пояс.

Они стояли в середине круга сидящих бояр, перед шатром, где у полога устроился сам князь. По теплому времени оба были без кафтанов и даже сорочек – рослые, мощные, всем видом выражавшие вызов, они были так похожи на соперников в поединке, что даже у неробких гридей дрогнуло сердце. На сильных плечах Свенельдича еще виднелся длинный шрам из первого похода на греков, а у Хельги красное родимое пятно на левой щеке и на горле, достигающее ключиц, было как никогда похоже на кровь из свежей раны.

Их глаза встретились. В это мгновение воскресли и слились воедино все их споры и противоречия за минувшие четыре года. И главное было одно: двум медведям в одной берлоге не ужиться. Им было тесно на Руси вдвоем.

«Если мне когда-нибудь придется выйти на поле с тобой, свойство меня не остановит…» – вновь прочитал Хельги в серых глазах соперника.

– Эй! – повелительно, скрывая тревогу, окликнул их Ингвар. – Разойдись! Только мне драки между вами сейчас и не хватает! То-то Роман обрадуется.

Мистина первым отвернулся и отошел. Хельги еще помедлил, глядя в широкую мускулистую спину с неровной полосой зажившего шрама. Обвиняя Свенельдича в трусости, он только опозорил бы самого себя. Потому что никто из сидящих вокруг ему бы не поверил.

– Ингвар! – Хельги перевел взгляд на зятя. – Я думал, ты хотел отомстить за свои раны. А ты согласен взять выкуп за свою кровь?

– Если выкуп дадут хороший, почему же нет? – Ингвар был задет этим упреком, но крепился и не подавал вида.

– Но ты мог бы взять больше! Сколько они там ни привезут – зачем тебе, князю русскому, их подачки, когда ты мог бы сам войти во Фракию, в Вифинию, в Пафлагонию и сам взять все, что понравится? Ты мог бы стать преданием, твоим именем и сто лет спустя пугали бы детей! А теперь греки даже о тебе не услышат! Твои предки смотрят на тебя из Одиновых палат, – Хельги показал в небо, – а ты отказываешься мечом и отвагой стяжать славу? Это достойно потомка Отца Ратей?

Сидя на бревне, Ингвар смотрел на Хельги снизу вверх; тот был на пять лет старше, но сейчас Ингвар, уставший от всех сомнений и разумий, сам себе казался старым и мудрым, как Один.

– Да пойми ты, – попросил он, почти без надежды, что Хельги сможет выполнить эту простую просьбу, – я не за одной славой в этот поход пошел. Мне мир нужен. И договор. Вечная любовь с греками и дружба. Чтобы бобров наших туда возить, а вино и паволоки – оттуда. Это мне сейчас всего важнее. У меня держава Русская на руках. Была бы она твоя – и ты бы так рассуждал.

В этом и состояло все дело: у Ингвара была своя держава, а у Хельги не было.

– Если ты заключишь этот мир, я не останусь с тобой, – бросил Хельги, понимая при том, что эта угроза Ингвара скорее порадует. – Я уйду и не вернусь, пока не найду для себя собственную державу. Мой род, моя слава – у меня есть все для этого. Хватило бы только удачи… но… – Он взглянул на своих людей и заставил себя улыбнуться: – Уж этого у меня побольше, чем у иных.