Star Wars: Я - джедай! - Майкл Стэкпол

Но я не делал этого. Просто не мог. Я нахмурился. Мог ли я?

Я снова содрогнулся и почувствовал, как у меня в животе заворочалась ледяная змея. Конечно же, я мог бы. Но я изо всех сил цеплялся за тот факт, что я не мог этого сделать.

К тому же сейчас я столкнулся с новой дилеммой. Тавира дала мне месяц, чтобы я решил, хочу я стать ее любовником или нет. Я смогу попасть на борт «Возмутительного». Я стану частью его команды. Я добьюсь доверия Тавиры. Я смогу выведать все секреты «возмутителей спокойствия» и даже узнать, где находится Миракс. У меня будет все, что я желаю, – я верну свою жену и получу возможность уничтожить «возмутителей спокойствия».

В тех операциях под прикрытием, в которых мне доводилось участвовать, деликатный вопрос физической близости с теми, за кем я следил, решался довольно просто. Иногда другой корбезовец, например Йелла, играла роль моей жены или подружки. В другой раз, когда я внедрялся в банду и на меня клевали женщины, мне приходилось опаивать их до состояния нестояния или притворяться, что я мертвецки пьян. Иногда было достаточно заявить, что у меня есть подружка, которая ничего не подозревает о моих грязных делишках, и меня оставляли в покое.

Но здесь одной легенды было недостаточно. Всем оперативникам в КорБезе говорили, что им не нужно делать того, что противоречит их моральным или философским принципам, и задания нам давали с таким расчетом, чтобы мы испытывали как можно меньший стресс в этом отношении, но все же были случаи когда переспать с кем-то было логическим шагом развития отношений и продолжением следствия. Я, конечно, был не в восторге от этого, но и не считал секс между двумя взрослыми людьми вне брака чем-то запретным. Мы с Миракс провели немало ночей вместе, прежде чем пожениться, и она была не первой женщиной, с кем я оказался в одной кровати.

Те редкие случаи, когда мне приходилось спать с подозреваемой, не сильно ранили меня, пока у меня не было постоянных отношений с одной женщиной. Не было уз, связывавших меня с кем-то, или обязательств, которые я мог бы нарушить, переспав с другой. До меня вдруг дошло, что если бы такая связь с кем-то и наладилась, меня бы это немного тревожило, но не остановило бы.

С Миракс все было по-другому. Я был верен ей. Но все же роман с Тавирой и был самым легким способом освободить Миракс. Речь не шла о том, что я должен был влюбляться в Тавиру – это было просто невозможно. Физически я мог быть с ней, но об эмоциональной связи не было и речи. Я дал бы ей, что она хочет, и добился бы от нее всего, чего хочу я. Это будет взаимовыгодный альянс двух заинтересованных сторон, который позволит мне исправить несправедливость, допущенную в отношении моей жены.

Это будет так просто. Все, что мне нужно сделать – это быть с Тавирой, ублажить ее, чтобы потом обмануть. Она приведет меня к моей жене. Она может обладать моим телом и вместе (я не сомневался в этом) мы могли бы открыть для себя целые галактики страсти, но она никогда не добьется всего, чего хочет от меня.

Все эти мысли, кружившие у меня в голове, казались такими очевидными и такими верными, но что-то внутри меня кричало от ужаса, предостерегая меня, чтобы я не смел им поддаться. То, что казалось таким легким, то, что могло так быстро приблизить меня к Миракс, быстрее, чем все, что я делал до этого, было в корне неверно. Я не знал, почему. Я не хотел поверить в это. Я даже хотел сказать себе, что проступок будет незначительным по сравнению с тем благим результатом, которого я несомненно добьюсь. Мой альянс с Тавирой будет односторонним – я возьму от нее все, что мне нужно, но не дам ей тот приз, которого она так добивается. Вот что я сделаю, и любой протест будет означать мою слабость.

Я содрогнулся:

– Не могу поверить, что я так думаю.

Элегос оторвал лишний стерипласт и завязал узел на моей руке:

– В чем дело, Капитан?

Я покачал головой:

– Веши, о которых я сейчас думаю. Вещи, которые я должен сделать. Я не могу поверить, что я всерьез думаю об этом.

Каамаси медленно кивнул:

– Если позволите, Капитан, у нас, каамаси, есть поговорка.

– Какая?

Он задумчиво сложил руки вместе:

– Если ветер больше не зовет тебя, значит, настало время проверить, не забыл ли ты свое имя.

Эта простая поговорка ударила мне по мозгам, словно молот, и в ней я услышал отклик афоризма моего отца о человеке, который не узнал себя в зеркале. Меня начала бить дрожь:

– Ты прав. Я больше не знаю, кто я такой.

– В таком случае рискну предположить, что сейчас самое время вспомнить.

Я рассмеялся:

– Легко сказать, но трудно сделать.

Элегос покачал головой и начал забинтовывать мою левую руку:

– Вовсе не трудно. Начните с настоящего момента и возвращайтесь в прошлое до тех пор, пока не обнаружите, когда последний раз были собой, — его совет на первый взгляд выглядел наивно, но что-то в его голосе намекало на то, что это единственный способ для меня найти выход из сложного положения, в котором я оказался.

Я задумался над этой задачей, сосредоточившись на кратчайшем пути. Любовная связь с Тавирой была бы самым быстрым способом спасти Миракс, но какой-то голос внутри меня твердил, что это не так. Я знал, что та часть меня, которая не соглашалась с этим планом, и была отправной точкой для обретения своего лица, и я стал размышлять, почему мое решение согласиться на предложение Тавиры было неверным.

Ответ внезапно появился у меня перед глазами, и я с ужасом подумал, как я не мог понимать этого раньше. Этот выбор был неверным, потому что я собирался переспать с Тавирой не ради Миракс, а просто потому, что я хотел этого. Я подогнал ответ под решение, целью оправдывая средства. Я облек эгоистичное желание в яркую обертку из благородных и самоотверженных побуждений, но в действительности мне просто нравилось тяга Тавиры ко мне. Это льстило мне. Я был женат на Миракс немногим менее четырех лет и ни разу за все это время не испытывал влечения к другой женщине. Но это не означало, будто я не находил такую мысль приятной. Тавира была привлекательной и могла бы обладать сотнями мужчин, но она выбрала меня, значит, ситх подери, я был особенным. И мне представился шанс доказать, что я действительно особенный – это была пища, которая могла насытить мое хаттоподобное эго.

Это все исходило с темной стороны.

Эти слова прозвучали во мне, сказанные голосом мастера Скайуокера, и мое понимание темной стороны резко расширилось. Экзар Кун, Дарт Вейдер и Император своими действиями превратили темную сторону в нечто динамичное и очень мощное; доказали, что следует попробовать использовать ее. А затем отказаться от нее было очень легко. Здесь, среди «возмутителей спокойствия», где пираты вели себя как звери, а не цивилизованные существа, граница между добром и злом была слишком размытой и не всегда представляла собой прямую линию. Каждая ситуация требовала немного другого подхода, и корректировка курса путем возвышения или, наоборот, падения на темную сторону была делом почти обычным.