Фенрир. Рожденный волком - Марк Даниэль Лахлан
Шрифт:
Интервал:
Офети махнул на Лешего.
— Почему ты сам или, к примеру, он не можете нарожать сыновей и рассказывать им свою легенду?
— Он уже стар, а мне суждено погибнуть.
— Как погибнуть?
— Сражаясь с Волком, как я погибал прежде и как буду погибать снова. Это моя судьба.
— Откуда тебе это известно?
— Моя сестра, та, которую я считал своей сестрой, показала мне, но только так, что я ничего не понял.
— Она была настоящая провидица, — сказал Офети, — искушенная в магии сейдра. Ты знаешь, что тебя ждет, и все же ты не радуешься. Мужчина идет с улыбкой навстречу судьбе, когда знает свою судьбу.
— Потому что, сколько бы ни лгала ведьма, найдется способ сломить проклятие. Если не получится, то в следующем воплощении я снова буду жить так же, как жил до сих пор, — не зная себя, во лжи. Наверное, для меня в этом теле уже слишком поздно, но не поздно для того, кем я стану завтра. В нашем будущем воплощении кто-нибудь из нас, возможно, поймет, что происходит, и найдет способ остановить нас, спасая от новых несчастий и страданий. Мы должны оставить послание в вечности, толстяк, и тебе выпало доставить его.
— Я пойду с тобой к Олегу, — сказал Офети. — Не для того, чтобы служить твоим целям, а потому что я поклялся девушке, что буду ее защищать. Она в опасности, поэтому я пойду с тобой, оборотень, не ради славы, не ради золота и не ради сыновей. Я пойду, потому что девушка просила меня о защите, и я обещал ей. Ведьма, которая лежит мертвая на берегу, околдовала меня, заставила меня причинить зло девушке и нарушить клятву. Я обязан восстановить справедливость, или меня вряд ли ждет теплый прием в чертогах павших. И на моих сородичей обрушится месть. Мы разыщем Волка и убьем его. Я успел ранить его, и из раны потекла обычная кровь. Почему бы мне не ранить его еще раз, чтобы увидеть, как он истекает кровью?
— Ты не сможешь его убить, — сказал Хугин, — пока он не исполнит свою роль в великом ритуале бога и не принесет Всеобщему Отцу смерть.
— Посмотрим, — пообещал Офети. — Я встречал немало людей, которые уверяли, будто они неуязвимы, например Эрик Крепкий.
— И что с ним случилось? — поинтересовался Леший.
Толстяк подмигнул.
— Он не оправдал свое прозвище, когда повстречался со мной.
— Это совсем другое дело, — возразил Ворон.
Офети только проворчал что-то и двинулся к монастырю.
Леший поглядел в сторону леса. Между ним и Ладогой еще много лесов и даже гор, и повсюду рыщут разные темные личности. А чего ищут его знакомцы? Тварь, которая выскочила из темноты, чтобы унести девушку? Разумные люди бегут прочь от подобных чудовищ, а не гоняются за ними. С другой стороны, ему очень хотелось оставить себе ожерелье, подаренное Вороном, которое он носил пока на шее под кафтаном. Но так ли уж сильно ему этого хочется? Достаточно ли сильно, чтобы отправиться в путь с этими ненормальными, которые идут рушить замыслы богов? Пожалуй, нет.
Леший побежал, стараясь нагнать Офети.
— Говорил я, что лучше меня оставить на том холме, — посетовал он. — Эта девушка не принесла тебе счастья.
Офети улыбнулся, хотя на глазах стояли слезы. Леший догадался, что викинг вспоминает погибших друзей.
— Теперь уже поздно об этом говорить, — сказал берсеркер. — Прошлое — всего лишь ветер, дующий нам в спину. Мы не можем противиться ему.
Офети зашагал дальше по влажному песку, направляясь к монастырю, а Леший принялся собирать оружие и другие ценные вещи мертвецов. Он нашел с десяток прекрасных мечей, которые принесут ему хорошие деньги, если он продаст их в Бирке. Ожерелье — вещица чрезвычайно дорогая, и в мешке у чародея лежит еще сотня звонких монет, однако с Лешего уже хватит приключений. Как только они дойдут до ближайшего рынка, он помашет своим спутникам ручкой.
Элис въехала в лес. Руны вились вокруг нее, похожие на гирлянду ярких огней. Они нашептывали ей имена Волка: одно знакомое, одно странное и одно как будто вклинившееся между двумя первыми. Он Жеан, он Фенрисульфр и он Вали, который есть, был и будет.
На нее нахлынули воспоминания. Однажды на заре, отправившись в леса Лоша за грибами, она проходила мимо жасминового куста, и с него поднялась стая бражников — крылья бабочек затрепетали вокруг нее, словно те страхи, которые преследовали ее с детства. Элис твердила себе, что бояться совершенно нечего, но все равно бросилась бежать со всех ног из-под полога леса на солнечную поляну. Все было таким ярким: чернильные кляксы на ткани, которую она постелила в корзинку, пятна ягодного сока на пальцах, восходящее солнце, в лучах которого от росистой травы поднимался туман, теплый свет на лице и замерзшие мокрые ноги.
Она чувствовала, что ищет чего-то, кроме грибов, и ее преследует что-то, кроме лучей солнца. Было нечто зловещее в этом новорожденном утре, она знала это в глубине души. Элис пробиралась через лес, как пробирается олень, страшась волка.
Вали.
Это имя всколыхнуло что-то в душе. Она увидела себя в незнакомом месте, где на холме стояли какие-то странные домики, низкие и бедные с виду, их крытые дерном крыши едва доходили ей до пояса, под холмом ярко сверкала река. Она услышала восторженные крики детей и посмотрела вниз — дети купались, залитые солнечным светом. Рядом с ней стоял кто-то. Она развернулась к нему, лицо его было знакомым, но она никак не могла его рассмотреть. Она, кажется, видела этого человека раньше, но только как будто сквозь плохое стекло, из-за которого черты искажались и расплывались.
Элис поглядела на свою руку. Та самая рука, какую она знает и знала всегда. Руны воссоединились, однако она от этого не сделалась богом, не умерла, как предсказывала ведьма. Элис заставила себя успокоиться и увидела, как руны кружат вокруг нее восьмерками по двум орбитам; воющая руна была в центре, она изгибалась и припадала к земле, как ползущий волк. Эта руна была для нее важнее всех остальных вместе взятых. Однако чего-то не хватало. Третьей орбиты. Пока ее нет, она так и останется человеком.
Элис до сих пор держала амулет, который дал ей Ворон, от страха она вообще забыла, что он у нее в руке. Она поднесла его поближе к лицу, чтобы рассмотреть, и едва не выронила. Это был простой камень, закрепленный сложным тройным узлом на ремешке, но на нем была нацарапана голова волка. К ней пришли слова: «Когда боги увидели, что Волк как следует связан, они взяли путы и привязали его к скале под названием Крик». Перед ее мысленным взором возник громадный волк, его челюсти были широко расперты страшным мечом, он был привязал к невероятно высокой скале веревкой — тонкой, словно лента. Он рвался, стонал, выл, но никак не мог освободиться. Наступила ночь, и на скалу пришел человек. Высокий и бледный, с копной рыжих волос, он пытался порвать путы. Но это ему никак не удавалось. Тогда человек поднял камешек, лежавший у подножия, обломок той самой скалы, к которой был привязан Волк. А потом, когда настало утро, унес камешек с собой, чтобы кое-что вырезать на нем — голову волка.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!