Время банкетов - Венсан Робер

Так начинается стостраничная брошюра, выпущенная в конце января или в начале февраля 1848 года издателем Паньером, сочувствовавшим движению, и подписанная инициалами М. Р. Д. По свидетельству Максима Дюкана, который познакомился с автором гораздо позже, его звали Рене Дюбай. Он первым проанализировал итоги кампании, и впоследствии историки охотно обращались к его брошюре[578].

Так вот, Рене Дюбай изучил летние и осенние газеты и брошюры с отчетами о банкетах; он, по всей вероятности, знал лично некоторое число инициаторов движения, так что был хорошо информирован. Дюбай перечисляет пятьдесят три банкета, начиная, естественно, с банкета 9 июля в «Красном замке» на Монмартре и кончая не банкетом в Руане, прямо накануне открытия парламентской сессии, а банкетами в Тулузе и в Камбре, которые состоялись 9 января, ровно через полгода после первого. Он не приводит числа подписчиков для каждого из этих банкетов, зато счел необходимым привести перечень тостов, произнесенных в ходе этих собраний. Впрочем, в некоторых случаях информации Дюбаю явно не хватило: он ограничивается простым упоминанием банкета, состоявшегося в Лиль-Журдене (департамент Жер) в сентябре, сообщает крайне расплывчатые сведения о банкете в Витрé (департамент Иль и Вилен) в следующем месяце; что же до собраний в Мобёже и Романе в конце декабря и в Лиможе 2 января, недостаток деталей объясняется в первом случае тем фактом, что собрание просто не состоялось, а в двух других, как можно предположить, тем, что эти банкеты состоялись слишком поздно и автор не успел включить их в свой текст. Заполнить пропуски, оставленные Рене Дюбаем, нетрудно: немало брошюр с отчетами сохранилось в Национальной библиотеке; доступны и те, которые напечатаны в тогдашних газетах. Парижская пресса, за исключением «Монитёра» и «Газеты прений», настроенных очень враждебно, и «Прессы», весьма сдержанной, в основном сочувствовала движению; редакторы «Национальной», «Века», «Французского курьера», «Коммерческой газеты», «Мирной демократии» и даже «Конституционной» входили в число руководителей кампании; что же касается провинциальной прессы, она занимала самые разные позиции; многочисленные листки, выпускавшиеся префектурами, разумеется, с самого начала осуждали банкеты, а легитимистские журналисты, как отметил А.-Ж. Тюдеск, не замедлили ужаснуться тому, что произносилось на этих собраниях.

Если практически все современники называли цифру в пятьдесят собраний, отчего историки позже ее пересмотрели? Дело в том, что трудно ограничиться только теми банкетами, о которых говорит Рене Дюбай. Самым знаменитым из всех банкетов, которые состоялись в течение этих шести месяцев, был, что ни говори, банкет в Маконе 18 июля. Должны ли мы исключить его из рассмотрения, потому что он был устроен в честь Ламартина, автора «Истории жирондистов», и на нем не прозвучал тост за избирательную и парламентскую реформу? Кроме того, более точное изучение ситуации в некоторых регионах показывает, что там, в маленьких городках, либо в начале, либо в конце кампании также происходили банкеты, не учтенные в брошюре Дюбая. В письме к Одилону Барро, где идет речь о подготовке банкета в Ла-Шарите-сюр-Луар, Дювержье де Оран, депутат от Сансера, один из инициаторов движения, походя упоминает свою деятельность в предыдущие месяцы в Монлюсоне, Гере, Ла-Шатре и Сент-Аман-Монтроне. Так вот, в последнем из этих городков департамента Шер в самом деле состоялся банкет со 119 подписчиками[579], что же касается Ла-Шатра, у нас нет никаких оснований полагать, что тамошние борцы за реформу, очень активные в 1839–1840 годах, на сей раз остались бездеятельны. А из газеты «Альпийский патриот» можно узнать, что в январе 1848 года здесь, вослед большим собраниям во Вьенне, Гренобле и Ромáне, состоялись два банкета в маленьких городках: на 220 персон в Борепере 2 января и, по-видимому, такого же масштаба в Пон-де-Бовуазене три недели спустя[580]. Чуть севернее примерно в то же время банкет на шесть десятков персон прошел в Туассе (департамент Эн); по всей вероятности, другой такой же состоялся в Роанне (департамент Луара). Конечно, эти банкеты происходили далеко от столицы, причем раньше или позже основной массы, но во всем остальном они, пожалуй, ничем не отличаются от тех, какие упомянуты в брошюре Рене Дюбая, в частности от банкетов в Данвиле (департамент Эр) или в Форж-лез-О (департамент Нижняя Сена).

Карта 3. Последняя кампания банкетов (июль 1847 — январь 1848 года)

Черные кружки — банкеты в «Красном замке» и Маконе (июль 1847 года).

Белые кружки — другие банкеты (август 1847 — январь 1848 года).

Итак, обычно называемая цифра в семьдесят банкетов может считаться в общем верной. Сопоставлять же ее надо не с количеством префектур или супрефектур (это чисто административный подход), а с предыдущими кампаниями. Так вот, кампания 1847–1848 годов количественно вполне с ними сопоставима и даже их превосходит: мы насчитали полсотни банкетов в 1829–1830 годах, а в 1840 году их было явно меньше, от силы три десятка. Общая география, впрочем, в последней кампании оказалась совсем иной (карта 3): в ней поражает, причем поражает особенно сильно на фоне двух предыдущих кампаний, активное участие не только традиционных патриотических регионов, таких как Эльзас, Бургундия, Лионне и Дофине, но и таких, которые раньше вовсе не участвовали в движении или участвовали слабо. На сей раз, кажется, взволновался весь Парижский бассейн: не только маленькие городки департамента Сена и Марна (там люди, близкие к покойному Лафайету, вспоминали на банкетах славные эпизоды из прошлого — банкеты 1829 года и весны 1830-го), но также и Монтаржи, Орлеан, Шартр, Шатоден, Сен-Жермен-ан-Лэ, Компьень… — где сроду не происходило ничего подобного. Затем в дело включились Нормандия и Пикардия и даже департаменты Нор и Па-де-Кале, мирные процветающие области, где городская буржуазия до сих пор не доставляла никаких проблем даже самым консервативным правительствам, а национальные гвардейцы без колебаний пресекали любые рабочие волнения. В этом было что-то совсем новое, и в глазах Барро и Дювержье де Орана, двух стратегов кампании, представлявших династическую оппозицию, это новое с лихвой искупало разочарования, которые доставили организаторам некоторые другие города. В праздник Пятидесятницы Дювержье де Оран в письме к соратнику поздравляет себя с удачным проведением кампании в северных и восточных областях: «Восток и север исполнили свой долг как нельзя лучше»[581]. Он считал эту часть кампании завершенной, но если на востоке в самом деле больше не произошло ничего значительного (самое большее — один банкет в Эпинале), на севере банкеты продолжались в ноябре, декабре и даже в январе… Таким образом, в Парижском бассейне и даже во Фландрии успех сильно превзошел ожидания организаторов.