Царь Саул - Валентин Пронин

Гешшурах (тоже с копьём и мечом) собрал последние силы и выругался непонятно и длинно. По-видимому, отважный бедуин вызывал всех чужих богов на свой последний бой. Шатаясь и хромая, он пошёл навстречу пылавшему от ярости Хетту.

Бывший копейщик Саула, быстро передвигаясь, кружил вокруг гессурского шейха. И внезапно с силой метнул копьё с близкого расстояния. Оно пробило Гешшураху левое плечо. Гешшурах выронил меч. С искажённым от страдания лицом он попытался бросить своё копьё в Хетта, но сил у него уже не осталось. Копьё упало в нескольких шагах от него. Шейх опустился на одно колено, поднял смертельно бледное лицо и поискал глазами сидевших в толпе гессурцев двух своих сыновей.

Холодно и спокойно Хетт подошёл вплотную и всадил шейху меч в горло. Кровь хлынула фонтаном. Гешшурах захрипел, опрокинулся на спину и умер, судорожно двигая руками и колотя пятками по земле.

Поединщик Добида неторопливо разрезал шнуры и ремни на вражеских доспехах. Содрал с мёртвого Гешшураха панцирь и кожаную юбку. Затем он отделил голову шейха.

Добид, его воинство, освобождённые пелиштимские селяне и горестно поникшие гессурцы понимали, что Хетт производит ритуальное уничтожение невидимой сущности, зловредной тени погибшего. Он вскрыл мёртвому грудную клетку и рассадил живот, вырезал печень и достал сердце.

С радостным смехом Хетт вскинул красную от крови руку. Потом он бросил сердце врага на землю и растоптал его. Воины Добида встретили завершение обряда одобрительным гулом.

— Благословен бог наш! — воскликнул Добид. — Воля его и гнев его исполнились руками Ахимелеха. Наш договор с гессурским шейхом в силе. Те, о ком я сказал, будут отпущены. Остальных связать и надеть им петли на шеи. Они вместе с жёнами и детьми пленники князя Анхуса. Пелиштимцам вернуть имущество и скот с возмещением потерь. Всё прочее: овцы, верблюды, ослы, шатры, вещи, оружие и эти медные баалы будут доставлены в Гет. Ахимелех, за твою доблесть ты получаешь золотые и серебряные браслеты шейха, его доспехи, щит, меч и копьё.

Гессурцы покорно подставляли руки, которые связывали толстыми верёвками воины Добида и арамеи. Жёнам пленников тоже накинули петли на шеи. Вместе с детьми они последовали за своими мужьями. Пелиштимские девушки задушили нескольких гессурских подростков, которые раньше их изнасиловали. Воины сочли такую меру наказания справедливой. Большой караван, сопровождаемый воинством бывшего беглеца Добида, направился в сторону пограничного Гета.

Князь Анхус был доволен службой нового слуги. Добид пригоднее ему голову Гешшураха, медных баалов, золотую курильницу и другие ценности. Гет ликовал. Горожане хвалили бетлехемца, надеясь на его дальнейшие победы. С подарками, отарой овец, пятью верблюдами и захваченными у гессурцев мечами и копьями эшраэлиты возвратились в предоставленный им для жительства Шекелаг.

Небольшой, но широкий в плечах человек кутался по утренней прохладе в долгополый плащ. Куколь от плаща наполовину скрывал его лицо. У ворот Шекелага человека в плаще остановила стража. Он сдвинул куколь назад. Старший стражник посмотрел внимательно: плосковатое лицо с узкими серыми глазами, борода короткая, с невьющимся волосом. Человек лет тридцати, пожалуй.

— Кто ты? К кому идёшь? — спросили пришедшего, проявляя бдительность.

— Я посыльный. Мне нужен левит Абитар. Он находится при вашем господине Добиде.

— Проводи его к Абитару, — сказал воину старший стражник.

Когда левит вышел из своего жилища, человек в плаще показал ему нефритовую пластинку с ладонь. На ней чернел непонятный знак.

— Ты сын погибшего священника Ахимелеха, сына Ахитуба. Тебя вызывают на собрание левитов в Галгал. Собирайся, пошли.

— Я должен сказать господину моему Добиду.

Молодой вождь разрешил юноше идти с посыльным.

— Осторожней, Абитар, — сказал он озабоченно. — Тебя могут узнать. Тогда смерть твоя будет неизбежна.

Двое вышли из Шекелага, направляясь в сторону юдейской границы.

В Галгал они пришли ночью и сразу направились к большому дому за высокой оградой. Подойдя к калитке в ограде, посланец стукнул с ухищрением — несколькими громкими и тихими ударами. Калитка открылась. Путники оказались во дворе, где стояли повозки, фыркали кони, вздыхали верблюды, жевали жвачку волы. К ним приблизился слуга с глиняным светильником. Посветил на их лица, кивнул приветливо.

— Вам нужно отдохнуть, совершить омовение и переодеться, — произнёс он негромко.

Когда всё было сделано, за ними пришёл тот же слуга. Одетые в белые одежды Абитар и широкий с плосковатым лицом последовали за ним. Они пересекли тёмный двор, над которым ещё не взошла луна. Мелькали во тьме маленькие светильники. Какие-то люди двигались группами к отдельно стоявшему массивному зданию. Оно казалось глубоко вросшим в землю. Иногда слышалось отдалённое хоровое пение мужских голосов.

Абитару обстановка ночного священнодействия не показалась странной. Он вырос в левитской общине и нечто похожее знал с раннего детства. Спутник его исчез. Абитар присоединился к неясно различимым фигурам.

Одна за другой они проскальзывали в тесный дверной проем. Вместе с ними Абитар спустился по каменным ступеням. Слуги предупредительно светили под ноги, иногда поддерживая кого-то под локоть.

Наконец Абитар увидел обширное помещение без окон, озарённое бездымно горевшими бронзовыми светильниками, напоминавшими изваяния чудовищ с раскрытыми пастями. Огонь горел в этих пастях и придавал и самим чудовищам, и изображениям на стенах жуткий и величественный вид. Убранство и украшение святилища поразили Абитара чуждым и фантастическим видом расписанных стен. Повсюду, между фигурами людей и чудовищ с загнутыми, как у скорпионов, хвостами, были разбросаны пристально глядящие глаза. Огромные глаза нарисованы по обе стороны от алтаря, а россыпь маленьких глаз буквально испятнала поверхность стен. Кроме того, всюду улыбалось лицо чёрной женщины, державшей у груди беленького белокурого младенца.

В глубине зала выделялось нечто стоявшее вертикально и окутанное блестящей тканью. Собравшиеся левиты приглушённо переговаривались. Юноша никого из них не знал. Те священники, среди которых он вырос и получил знания, погибли под мечами воинов царя Саула. С течением времени полумрак, отдалённое пение, перешёптывание белых фигур стали нагонять на него тревожное волнение, даже благоговейный страх.

Однако тягостная обстановка неопределённого ожидания прервалась. Раздался звон большого кимвала. Вспыхнули факелы. Зал ярко осветился. Огромная дверь, крепившаяся шарнирно на пороге зала, в середине противоположной стены, открылась.

Вышли пятеро священников в длинных, белых одеждах с посохами, украшенными бирюзой и слоновой костью. Их бороды были заплетены и стянуты в узкие косы, подобранные и напомаженные таким образом, что вполне походили на бородки египетских фараонов, смотревших с разрисованных стен.