Правозащитник - Артур Строгов

— Почему он не приехал сам?

— Это в его стиле. Он же считает себя выше нас.

— Лучше бы он отстаивал наши интересы в Центральном банке. Если бы общественность узнала о его счетах в Швейцарии…

— Предупреди наших людей, чтобы были готовы к неожиданностям. Сейчас мало на кого можно положиться. Преданность стало почти невозможно купить…

Под охраной десяти человек братья Аланьевы сели в блестящий черный «Кадиллак» и были почти мигом доставлены в офис сенатора К***. Сенатор принял их в своем роскошном рабочем кабинете, обставленном в стиле барокко.

При первых же словах «покровителя» Аланьевы поняли, что дело куда серьезнее и тоньше, чем это могло показаться на первый взгляд.

— Я вчера принял участие в одном закрытом слушании, где были почти все наши министры и «неприкасаемые». К сожалению, они назначили двух козлов отпущения…

Сенатор выдержал эффектную паузу и затем продолжал…

— Это обозначает, по сути, самые серьезные вещи — арест как минимум.

Аланьев-старший встрепенулся, а его брат надменно сжал губы.

— А Вы… — вырвалось у него. — Вы же должны были защищать наши интересы… Или, может, Вы решили, что пора изменить Вашим былым убеждениям?

Сенатор надменно поднял голову.

— Я прошу Вас не забываться, — произнес он.

И затем продолжал:

— Нет, на этом закрытом слушании я высказал свое мнение, было даже своего рода «голосование». Они считают, что из вашего банка можно сделать хорошую оборонную фирму… Впрочем, подробности уже не важны… Имеет значение, что вы больше не нужны как основные владельцы банка, и «неприкасаемые» хотят, чтобы вы ушли в отставку. Шумиху в средствах массовой информации я уже опускаю… Чтобы придать солидности, они решили для начала показать всем, насколько нужно уважать закон… и поэтому…

— И поэтому?

— Поэтому, — продолжал тихо сенатор, расстегивая золоченую пуговицу своего бархатного пиджака, — приказ о вашем аресте уже подписан.

— Но это нелепо!

— Это измена! — вскричал Аланьев-младший.

— Успокойтесь и держите себя в руках. Я по-прежнему отстаиваю ваши интересы. Времени нет на эмоции и амбиции. Само собой разумеется, что как только ситуация стабилизируется, мы вновь окажемся «на плаву», но в данный момент почти все влиятельные лица желают, чтобы вы ушли в отставку. Однако есть выход. Разумеется, я не желаю, чтобы вы были арестованы по смехотворному обвинению. Необходимо, чтобы вы уехали… Есть один человек, который решит ваши проблемы…

— Кто же это?

— Я жду его с минуты на минуту.

— Кто он? Один из «неприкасаемых»?

— Нет, но он сам позвонил мне и убедил меня, что есть правильный выход. Более того, я считаю, что именно так будет лучше.

— Лучше для кого? — вскипел Аланьев-старший. — Нас так просто не свалить! Мы не боимся шумихи.

В эту секунду секретарь сообщила сенатору, что пришел новый гость.

— Я не желаю общаться с посторонними людьми. Тем более в такой ситуации. Нам пора… Мы должны с братом обсудить такие вещи…

— Боюсь, господа, — сказал вновь вошедший человек, — у вас для этого нет времени!

У обоих Аланьевых чуть глаза не вылезли на лоб от изумления. А младший с такой ненавистью воззрился на гостя, что смотреть было страшно.

— Вы?!

— Что это значит? — надменно вскричал Аланьев-старший, вскакивая с места.

Сенатор протянул руку Белосельскому (ибо это был он) и произнес:

— Господа, я вас оставлю буквально на десять минут. Выслушайте господина Белосельского. Я не просто прошу, а требую.

Быть может, впервые сенатор произнес слово «требую» с особой интонацией. Аланьев-младший хотел проигнорировать просьбу сенатора, но брат удержал его за руку.

— Я не понимаю, какую роль Вы вообще играете здесь?

— Прежде всего, господа, — отвечал Белосельский совершенно спокойным тоном, — давайте проясним одно обстоятельство. Я позвонил сенатору, так как желаю вам предложить небольшую сделку.

— Я не желаю с Вами вообще…

— Подожди, — прервал брата Аланьев-старший, — пускай он скажет.

— Если вы выйдете сейчас за эту дверь, — произнес Белосельский, — то вы попадете в руки правосудия. Приказ о вашем аресте уже подписан. Копию его могу показать. На улице вас охраняют только пятнадцать человек. А батальон Росгвардии насчитывает несколько сотен. Они пока не знают, где вы находитесь — точнее, они будут бездействовать до «высочайшего соизволения».

— Но это шантаж…

— Вы хотите попасть в тюрьму? Или желаете немедленно улететь на Кипр?

Аланьев-старший стал улавливать мысль Белосельского. Он нервно рассмеялся и посмотрел на брата.

— Ваши условия?

— Прежде чем поведать Вам об условиях, я бы хотел уведомить Вас, что совсем не питаю к Вам личной неприязни, которая свойственна многим людям. Я готов забыть наши разногласия и даже простить поступок Вашего брата…

— Какой поступок?

— А он Вам не сказал? Он нанял опасного террориста за пятьдесят миллионов, который поклялся «прожарить меня на углях». К счастью, сей гениальный план полностью провалился.

Аланьев-старший в ярости воззрился на брата.

— Он лжет, — возразил Аланьев-младший, — я не участвую в подобных переговорах.

— Я готов забыть подобный проступок и списать его на то, что вы плохо себе представляете, кто я такой на самом деле и каковы мои возможности… Более того, я предлагаю вам прекрасный выход из того затруднительного положения, в котором вы оказались.

— По Вашей вине.

— Это верно лишь отчасти. На самом деле многое решилось и без моего участия. Ваш банк обречен. Центральный банк проведет санацию, а затем превратит ваше предприятие в закрытый государственный банк. Вы станете банкротами, да еще будете арестованы, потом освобождены… Но есть и иной путь.

— Какой?

— Приказ о вашем аресте известен лишь узкому кругу лиц. У вас еще есть сорок восемь часов. Я готов обеспечить вам беспрепятственный полет на Кипр, а оттуда на любой континент, где вы будете в безопасности и сможете вновь построить бизнес. А затем, когда политическая ситуация вновь придет в нужное для вас равновесие, вы вернетесь с триумфом в этот «финансовый Рим» подобно Нерону или Антонию.

Последние слова он произнес с глубокой насмешкой.

— Я не могу иметь дело с таким человеком, как Вы.

— Это единственный выход. По сути, я вам даже оказываю поддержку и помощь. Никакой шумихи, никакого ареста. Вы спокойно покидаете страну и возвращаетесь, когда все успокоится.