Невест так много. Дилогия - Милена Валерьевна Завойчинская

как твой представитель и ответственное за меня лицо уже всё сделала. Просто я хочу, чтобы она завтра... – Тут его лицо неожиданно зарумянилось, и он уткнулся в тарелку.

– Чтобы она что? – мягко подтолкнул его отец.

– Ну... Она такая красивая, и вообще. Я хотел, чтобы парни ее увидели.

– То есть ты собрался ею похвастаться перед лицеистами, чтобы они позавидовали? – взлетели брови у его сиятельства, а я прикусила уголок салфетки, чтобы не засмеяться.

Лексинталь побагровел от смущения. Но взял себя в руки, выпрямил спину, вскинул голову и ответил:

– Да! И что? Я горжусь ею, она самая лучшая. И да, пусть завидуют, что у нас она есть.

– Нет‑нет, я ничего... – сдавленно попытался ответить маркиз.

– Ой, отец, вот не надо! – прозвенел голос парнишки, понявшего, что над ним посмеиваются. – А то я не знаю, как ты сам ею хвастаешься перед коллегами и как дразнишь герцога Антиона, что не отдашь ему Эрику.

– Я не... – пришла очередь отца смущаться.

А я не выдержала и прыснула от смеха.

– Эрика! Эри! – воскликнули оба потомка ди Кассано.

– Я к вам обоим тоже очень привязалась, – сквозь выступившие от смеха слезы выдавила я. Отпила воды, чтобы успокоиться, и спросила: – Лекс, есть какие‑нибудь пожелания к моему внешнему виду?

– Красивый наряд, чтобы – ух! Драгоценности. Прическа. Пусть обзавидуются, – предвкушающе улыбнулся он.

Утром следующего дня я была хороша до невозможности. Эдакая прелестная воительница с высокой прической, на которой крепилась шляпными булавками[2] маленькая изящная шляпка с вуалью. Волосы мои, конечно же, оставались седыми. Я давно смирилась с невозможностью покрасить их, но благодаря регулярному ополаскиванию и процедурам в салоне госпожи Дедалии они были словно белый искристый снег. Блестящие, гладкие и шелковистые. Так сразу и не сообразишь, что это седина.

Погода еще позволяла обойтись без теплых плащей, но и в одном платье было бы зябко. Поэтому я выбрала в качестве наряда пышную шелковую юбку с вышивкой по подолу, облегающую кружевную блузу и поверх короткий бархатный долома́н[3], расшитый золотой каните́лью[4] и с маленькими эполе́тами[5], с которых свисала бахрома.

Вид у меня получился одновременно изящный и лихой. Тончайшие тугие перчатки и короткие ботиночки на каблуках завершили образ.

– Какая же вы красавица! – умилилась Мона, рассматривая плоды трудов своих. Это ведь она делала мне прическу и помогала одеваться. – Лицеисты‑старшекурсники шеи посворачивают.

– А так им и надо, – хихикнула я.

О мальчишках‑старшекурсниках у меня сохранилось не самое хорошее впечатление.

– О‑о‑о... – застонал от восторга Лексинталь, когда я спустилась в холл.

Мы успели позавтракать ранее и отправились переодеваться перед отбытием.

– Волнуешься? – спросила я его.

– Уже нет, – помотал он головой. – Теперь я в предвкушении.

– Думается, мне тоже стоит поехать с вами, – мрачно промолвил маркиз, которого я сначала не заметила, так как он стоял в тени колонны.

– Зачем? Я справлюсь, ваше сиятельство.

– Не сомневаюсь, только... – Его взгляд обежал меня с ног до головы.

– Отец, езжай на работу, – с нажимом сказал его отпрыск. – А Эрику я забираю.

– Вот никакого почтения к родителю. А может, я переживаю, – шагнул к нам этот самый «родитель».

– Да ничего с ней не случится, – непонятно ответил Лекс. – Похвастаюсь чуток и верну в целости и сохранности.

– Лексинталь? – склонила я голову набок и выразительно изогнула бровь.

– Папа боится, что тебя уведут, – громким шепотом поведало мне наглое дитя.

– И ничего я не... – повелся на провокацию лорд Риккардо.

И это – гроза ментальных преступников? Глава отдела тяжких правонарушений?

Я улыбнулась.

– Ну ладно, да, боюсь, – рассмеялся тот и развел руками. – Леди Эрика восхитительно хороша. Лекс, мальчик мой, тебе удачи. Ты сильный и со всем справишься. И помни, здесь твой дом, а мы с Эрикой тебя любим.

– Я знаю, пап, – подошел к нему парнишка и неловко обнял. – Спасибо. Ты... В общем... Береги себя и ее. Я буду приезжать к вам в выходные дни.

Ди Кассано попрощались, и мы с юным лицеистом отправились к экипажу. Нас как обычно сопровождал Гайрас. А маркиз лично помог мне подняться по ступенькам и усесться. Наклонился и поправил подол юбки.

– Эрика, в отдел сегодня не приезжайте. Заканчивайте приготовления к балу. А меня не ждите, мне нужно многое успеть сделать, так что я или приеду совсем поздно, или заночую там.

– Хорошо, – кивнула я, поняв, о чем он. Если собирается сопровождать меня в Приграничье, то необходимо перед отъездом уладить множество рабочих вопросов. – Но вы лучше всё же приезжайте поспать нормально дома. Я хоть и выклянчила для вас в приемную диванчик, но он неудобный для сна. Анри жаловался.

[1] Арманья́к – крепкий спиртной напиток, производимый путем дистилляции белого виноградного вина.

[2] Шляпные булавки – традиционно женский аксессуар, булавка с декоративной головкой, служащая для крепления шляпки к волосам или декоративных элементов (лент, цветов) к шляпке. Длинный (10‑20 см) заостренный негнущийся стержень с декоративным навершием пронзал прическу и выходил с другой стороны тульи шляпки. На заостренный конец булавки надевался предохранитель.

[3]Долома́н (долман, венг. dolmány) – короткая (до талии) однобортная куртка со стоячим воротником и шнурами. Была частью гусарского мундира.

[4] Каните́ль – тонкая металлическая (обычно золотая или серебряная) нить, употребляемая для вышивания.

[5] Эполе́т – (фр. épaulettes. букв. «плечики» от épaule «плечо»), наплечник, наплечье – наплечные знаки различия военных чинов и воинского звания на военной форме.

Глава 16

Кивнув, что услышал меня, лорд снова обратил взор на сына:

– Удачи! Заведи новых друзей.

Мы отъехали. Как только поняла, что маркиз нас не услышит, я добавила:

– Но не давай спуску наглецам. Только по‑нормальному. Вы хоть и все аристократы, но с оружием поаккуратнее. И помни, чему тебя учили я, Арно и господин Фуарье.

– Я помню, Эрика. Не беспокойся. Не показывать слабость, поставить себя сразу и отстаивать свою позицию. Как поведется с начала – так и будет. Не прогибаться. Не сдаваться, а если ввязался в бой, то драться до последнего и хоть зубами, но загрызть.

– Именно! В стае выживают сильнейшие. Ты едешь в новую стаю. Не позволяй себя принижать.

– Я