"Выход" - Александр Александрович Яйков

кактусов дальше, закрывая врагам возможность для прямого конного удара нам в бок, мы опять поменялись местами. Они принялись защищать меня и наших лучников, а я отошел назад и в сторону и высыпал прямо себе под ноги содержимое принесенного из деревни мешка, после чего принялся дожидаться стремительно приближающихся кочевников. Они явно не ожидали встретить хоть какое-то сопротивление и наверняка желали уничтожить нас одним убийственным ударом в бок. Возможно поэтому они все были вооружены копьями и мечами, где-то оставив мешки с камнями, пращи и все тяжелое что могло задержать их в своем стремлении убить нас. Набрав немалую скорость, они не обращали внимания на то, что некоторые лошади ломают себе ноги, попадая копытами в хорошо скрытые сухой травой норки сурков. Враги, если успевали, просто огибали неудачливых товарищей и гнали своих скакунов вперед.

Когда же они наконец-то заприметили небольшую неожиданную преграду, то попытались уйти в сторону и обогнуть вал еще правее от меня, а кто-то просто спешился, желая руками и общими усилиями растащить кусты… и все они начали умирать, получая в дар мои топоры и иной хозяйственный инструмент. Первыми я убил ближайших лошадей, расширяя и увеличивая их тушами общий завал, а затем принялся бить по тем кто пытался проскакать мимо или ухватиться за колючие деревья. Увесистый молоток в грудь наглому степняку. Серп в шею лошади. Маленькая мотыга в голову ближайшему всаднику, выбивая его из седла. Топор в еще одного наездника направившего на меня копье. Молоток в темнокожего кудрявого мужика попытавшегося оттащить разлапистый кактус. Топор в наглеца попытавшегося бросить в меня камень. Серп в ловко увернувшегося и умершего от топора кочевника. Топор в лошадь и еще один в успевшего ловко выпрыгнуть из седла противника, сразу попытавшегося кинуть в меня свое копье. Маленькая лопата, молоток, серп, топор, лопатка, обрубленная тяпка, старый проржавевший топор, обломанная мотыга, широкий нож для рубки мяса, топорик… Люди в деревне лишились инструмента, а степняки лишались жизней пытаясь прорваться через опасную преграду, бьющую практически без промаха.

Один хитрец все же успел увернуться, а потом, подобрав мой же молоток, кинул его обратно. Но даже беря с земли очередное оружие деревенских жителей, я как-то смог отклониться, получив удар не по голове, а по плечу. Благо не ударной частью, а всего лишь рукояткой. И это не помешало мне сразу же отомстить верткому отправив в него топор, от которого он уже не смог спастись, приняв его лезвие всей грудью. К сожалению, оружие у меня довольно быстро подходило к концу и удержать эту боковую атаку удалось лишь при поддержке нескольких наших лучников, отвлекшихся от своей основной цели и взявшихся стрелять по все же огибающим меня наездникам, не позволяя им ударить нашим, сильно сократившимся по численности воинам в спину.

Когда мое оружие наконец-то подошло к концу, я бросил короткий взгляд назад и лишь убедившись в том что имперские воины скорее всего победят сильно уменьшившихся в количестве кочевников, я снял с пояса боевой топор и сам ринулся на ближайших врагов. Руки болели от усталости, а ноги от попадания нескольких камней, но это не помешало мне увернуться от удара копья и, просто стянув противника с седла, ударом ноги в шею оборвать его жизнь. Еще один отчаявшийся кочевник просто метнул свой изогнутый клинок, надеясь хоть как-то задеть меня и не пережил обмена атаками, когда я отдал ему свой топор, попав точно в голову. Ну а пока возвращал свое оружие, убил чужим мечом еще одного врага и обезумевшую от боли и страха лошадь под ним.

Подхватив свой топор и один метательный топорик, остановился и попытался найти взглядом новых противников… кажется начиная улыбаться еще сильнее из-за понимания того, что боковая атака исчерпала себя. Нескольких оставшихся всадников могли добить и наши лучники, поэтому я, не горя большим желанием помогать остальным, коротко хохотнул, и, подхватив за ногу степняка пытающегося зажимать пробитый какой-то тяпкой живот, спешно потащил его прочь от места сражения. Тащил довольно долго и далеко, не желая чтобы мне хоть кто-то помешал. И лишь когда начал задыхаться от усталости и едва ли не падать, просто повалился на хрипящую от боли жертву. После чего, приставив топорик к его глазу, сделал довольно щедрое предложение.

— Если ответишь честно на мой вопрос, умрешь быстро и безболезненно…

— Иди в мертвую пустыню, белый выродок! — ответил степняк не дослушав, но я не обратил на его слова внимания и наконец-то перешел к угрозам.

— А если будешь отказываться говорить, я набью грязью твое брюхо и буду смотреть как ты гниешь изнутри, крича от постоянной боли — толи из-за того что лезвие топора легко отсекло мочку уха и случайно погрузилось кочевнику в лицо, кажется уперевшись носком ему в зубы, толи из-за моей убедительности, но он все же решил выбрать легкую смерть. Дождался пока я уберу топор, чтобы случайно не зарезать пленника ослабшими руками, а затем сразу предложил мне спрашивать.

— Всего два вопроса. Первый… как выглядит ваш самый главный символ веры в храмах?

— Как… двойная спираль — хрипло отвечал степняк, кажется, уходя из жизни и без моей помощи. Сказанное им слово было мне неизвестно, поэтому я ничего не понял. Но переспрашивать конечно же ничего не стал и поспешил вывалить на него свой второй важный вопрос.

— Расскажи мне… Как выглядит ваше бедствие?

— Нельзя. Не могу. Оно видит все и непременно уничтожит мою душу. Нельзя о нем говорить. Ничего не скажу… — кажется, степняк уже начинал бредить от боли и закрыв глаза просто повторял одно и тоже, отказываясь говорить. Угрозы бы тут уже точно не помогли, поэтому я, недолго думая, решил надавить на него правдой. Приблизился лицом к его уху и торопливо зашептал, надеясь что мои слова все же доберутся до его сжигаемого муками разума.

— Я перерожденный. В нашем мире тоже было бедствие. Только большое не размерами, а числом. Но мы его все же одолели. Я убивал самых опасных чудовищ бедствия и знаю как с ними сражаться. Я хочу помочь вашему миру и жителям степи. Расскажи как выглядит ваше бедствие. Не бойся. С твоей душой ничего не случится. Все души принадлежат не людям, а создавшим их творцам. А они не позволят чтобы с их вещью делали что-то нехорошее и тем более уничтожали. С твоей душой ничего не случится. Поэтому скажи как выглядит ваше бедствие. Позволь мне помочь вашему народу.