Последняя ночь у Извилистой реки - Джон Уинслоу Ирвинг

на столик Дэнни. Денег было больше, чем стоило угощение.

— Вот, смотри! Платим за все. И за несъеденный пирог, и за коктейль. Мы к нему не притронулись.

Ее взгляд упал на блокнот Дэнни.

— Что это ты там корябаешь? Папочкины доходы подсчитываешь? Бухгалтером у него заделался?

— Да, — ответил Дэнни.

— Идите вы во все дырки со своим папочкой! — бросила ему Крошка.

— Стряпун хромал, а нос тянул вверх. Как же, он лучше всех нас! И сынок в него пошел. Они же самые умные! — завелась Мэй.

Дэнни хотелось, чтобы толстухи поскорее убрались из ресторана. Тогда хоть можно будет прикинуть, сколько у них с отцом времени: достаточно или совсем мало. И начать что-то делать: прежде всего — позвонить Кетчуму.

Но в зале помимо разъяренных Крошки и Мэй и растерянного Дэнни оставались посетители. За сдвинутыми столиками сидели восемь человек, у которых, скорее всего, еще не приняли заказ. Три супружеские пары успели заказать блюда, но не знали, когда их принесут и принесут ли вообще. Внимание всех было приковано к пожилым сварливым теткам. Дэнни вдруг показалось, что Крошка и Мэй никогда не уйдут из ресторана, а станут призраками «Авеллино».

На прощание они погрозили Дэнни пальцем и ушли, шумно хлопнув дверью. Похоже, от потрясения Крошка и Мэй забыли, где оставили машину. Некоторое время они стояли на тротуаре, затем все-таки побрели мимо «Лэтчиса» к супермаркету.

Когда бывшие жительницы Извилистого удалились, Дэнни обратился к посетителям:

— Я приношу вам свои извинения за этот инцидент и за то, что вам пришлось ждать. Я сейчас потороплю персонал, и вас обслужат.

Еще не докончив эту официально-вежливую фразу, Дэнни понял, что выдает желаемое за действительное. Неизвестно, когда заплаканные Селест и Лоретта смогут вернуться к работе (если вообще смогут).

Кухня находилась в плачевном состоянии, и это был тот случай, когда иносказательное выражение превратилось в буквальное. Плакали все, даже уборщик столов и мойщик посуды. Селест распласталась на полу, а Лоретта стояла возле нее на коленях.

— Перестань на меня кричать! — орал в телефонную трубку повар. — Знал бы, что ты начнешь мне морали читать, не звонил бы тебе!

(Дэнни понял, что отец разговаривает с Кетчумом.)

— Грег, посетителям нет дела до наших бед, — обратился к молодому повару Дэнни. — В зале — четырнадцать человек. Скажи, что им передать, и я передам.

Слезы молодого повара капали в кастрюлю с винным соусом и на блюдо с накрошенным розмарином.

— Твой отец сказал, что «Авеллино» настал конец, — всхлипывал Грег. — Он сказал: это его последний вечер в ресторане. Он выставит «Авеллино» на продажу, но, пока заведение не купят, мы можем сами вести дела, если сумеем.

— Грег, мы что, умеем управлять рестораном? — выкрикнула Селест.

— А я и не говорил, что умеем, — огрызнулся молодой повар.

— Для начала, пошлем «Ред сокс» подальше, — сказал Дэнни, покрутив ручку приемника. — Если вы все в истерике, пусть лучше в зале слышат музыку, чем ваши стенания.

— Кетчум, да я наизусть помню все твои слова! Ну сколько можно повторять, что Вермонт слишком близко от Нью-Гэмпшира? — продолжал кричать в трубку повар. — Ты можешь дать какой-нибудь дельный совет?

— Грег, я должен что-то сказать посетителям, — напомнил всхлипывающему парню Дэнни.

— Скажи им, пусть закажут что-нибудь попроще, — выдавил из себя Грег.

— Лучше скажи им, чтобы шли по домам, — предложила Лоретта.

— Нет, пусть остаются! — уже со злостью в голосе возразил помощник повара. — Мы их обслужим.

— Не будь дураком, Грег, — сквозь рыдания сказала ему Селест.

Дэнни вернулся в зал. Компания из восьми человек о чем-то спорила. Скорее всего, о том, уходить или оставаться. Три супружеские пары, кажется, смирились со своей участью и были готовы ждать.

— Уважаемые посетители! — сказал им Дэнни. — У нас на кухне возникло нечто вроде кризиса. Я не шучу. Непредвиденная ситуация. Мы не имеем права злоупотреблять вашим временем, поэтому я предлагаю вам либо уйти, либо заказать что-нибудь попроще. Пиццу или макаронное блюдо. Кстати, у нас есть превосходный сатай из говядины. И кальмары.

Дэнни подошел к винной полке и взял две бутылки достаточно дорогого красного вина. Сам он перестал пить шестнадцать лет назад, когда еще был Дэниелом Бачагалупо, но писатель не забыл марки хороших вин.

— Вино за счет ресторана, — объявил Дэнни, подав ожидающим и бокалы.

За штопором придется сходить на кухню и взять его у Селест или Лоретты. Кто-то из посетителей робко попросил пива.

— Сейчас будет. С пивом у нас проблем нет, — улыбнулся Дэнни. — Я бы посоветовал вам «Моретти»[111].

Селест он застал уже на ногах, но в зал с таким лицом лучше было не выходить. Лоретта выглядела более или менее успокоившейся.

— Одну бутылку «Моретти» на столик для восьмерых. Остальным я выставил вино. Запиши на мой счет, — сказал он Лоретте. — Пробки открыть сумеешь?

— Постараюсь, — шмыгнула носом Лоретта.

— Я тоже могу работать, — неуверенно сказала Селест.

— Дэнни, оторви своего отца от телефона, пока с ним не случился сердечный приступ, — сказал писателю Грег.

— Я не собираюсь снова менять свое имя! — кричал в трубку повар. — Я не хочу уезжать из своей страны! Слышишь, Кетчум? Почему это я должен убираться из Штатов?

— Пап, дай я с ним поговорю.

Дэнни поцеловал отца в лоб и забрал у него трубку.

— Привет, Кетчум, — начал он.

— Ну вы и вляпались! — орал старый сплавщик. — Крошка и Мэй! Да эти вонючие задницы теперь несколько дней не успокоятся. Еще и от себя приплетут! Понятно, вам на это плевать. И уж как только этим сукам встретится Карл, Ковбою сразу будет доложено, где вас искать.

— Кетчум, мы это тоже поняли. Скажи, сколько времени у нас есть? Реального времени?

— Реального времени у вас не осталось! — отрезал Кетчум. — Вам нужно было сваливать еще вчера. А теперь — как можно быстрее убирайтесь из страны.

— Из страны? — переспросил Дэнни.

— Ты же знаменитый писатель! Какого рожна ты должен жить в этой дерьмовой стране? — спрашивал его Кетчум. — Писать ты можешь где угодно. Скажешь, не так? А сколько времени осталось Стряпуну до пенсии? Да и он может стряпать где угодно. Верно? Только не надо больше открывать ничего итальянского. Ковбой обязательно будет искать по названиям. И фамилию Стряпуну нужно сменить.

— Крошка и Мэй даже не слышали фамилию Эйнджел, — сказал старому сплавщику Дэнни.

— Зато Карл может услышать, пока вас разыскивает. Через полгода, через год. Кто-нибудь ему брякнет.

— Так что, и мне менять фамилию? Кетчум, пойми, я же писатель. Я не могу каждый год называться по-новому.

— Можешь оставить, — угрюмо согласился Кетчум. — Ковбой в читателях не замечен.