Точка опоры - Афанасий Лазаревич Коптелов

возвращаясь в некоторые залы по нескольку раз. Ей доводилось переводить кое-что с итальянского, и теперь ее более всего интересовали полотна великих мастеров Ренессанса.

Сикстинскую мадонну увидела издалека через открытую дверь зала, отведенного для нее, и остановилась, пораженная неповторимым видением: навстречу шла по облакам не богородица, а простая, босая, молодая и чем-то озабоченная женщина, несла на руках русоволосого мальчугана…

Анна Ильинична тихо вошла в зал и долго не отрывала глаз от полотна, очарованная женской красотой. «Чудесное торжество материнства! — подумала она. — Радость человеческая, которой я обделена… Мамочка будет в восторге от мадонны».

В большом итальянском зале зрители столпились у картины Доменико Фетти. Бородатый старик с лавровым венком поверх широкого, изборожденного морщинами лба оперся локтем левой руки о стол, на котором, рядом с двумя книгами, циркулем да угольником, лежит какой-то чертеж. Правая рука крепкими пальцами мастерового охватывает сверху глобус. О чем задумался древний мудрец, редчайший умелец, снискавший себе славу на века? Конечно, о силе, способной сдвинуть землю. Кажется, сейчас встанет и воскликнет: «Эврика! Я нашел! Для этого нужна лишь точка опоры, а рычаг я сам сделаю». И опять погрузится в раздумье: «Но где она, точка опоры?»

«Володя очень хорошо, — вспомнила Анна Ильинична, — применил выражение сиракузского кудесника к нашему российскому революционному движению. Напишу ему об этой картине».

В воскресный день Калмыкова пригласила гостью на прогулку в Саксонскую Швейцарию; сказала, что они могли бы поехать на лошадях, чтобы в горах сверху полюбоваться глубоким лесистым распадком с множеством причудливых гранитных столбов, но этот путь утомителен. Лучше по реке.

Белый пароходик медленно продвигался к горам, откуда текла Эльба, разрубившая зеленый хребет блестящей, как булат с узорчатыми извивами, саблей. Александра Михайловна и ее гостья сидели на верхней палубе, смотрели на берег, где среди садов вздымались похожие на скалы средневековые замки с башнями по углам.

Берег становился все круче и круче, возвышенность постепенно уступала место сопкам, и Анна Ильинична отметила: тут действительно есть кое-что похожее на Швейцарию…

— Погоди, увидишь и альпинистов, — сказала Калмыкова. — Вот уже близко.

Отвесные скалы, изрезанные глубокими тесными ущельями, придвинулись вплотную к Эльбе. По узким трещинам, упираясь руками и ногами в шершавый камень, где, казалось, не за что было зацепиться, подымались парни в ярких рубахах и кожаных шортах. Победители уже сидели на вершинах скал, как на столбах. Иные лихо перепрыгивали над пропастью со скалы на скалу, торжествующе махали руками и звали к себе таких же отчаянных скалолазов. Их голоса походили на орлиный клекот.

— Володя рассказывал, — вспомнила Анна Ильинична, — в Сибири, где-то возле Красноярска, есть такие же горы. А скалолазов там называют столбистами.

Противоположный берег Эльбы был гораздо ниже, там виднелись деревенские дома с красными черепичными крышами. Кое-где возле деревень подступал к реке густой лесок, и тогда свежий ветер доносил до парохода аромат хвои, нагретой весенним солнцем.

— Сосны! — Елизарова повернулась лицом к обширному бору. — Я больше всего люблю сосновые леса. Вот бы где пожить лето! Грибы пособирать. Мамочка тут отдохнула бы…

— Прекрасная мысль! — подхватила Александра Михайловна. — И я охотно составлю вам компанию. В Дрездене скоро будет невыносимо жарко и душно. Поищем, Аннушка, дачку.

— Тут прелесть! — еще больше оживилась Анна Ильинична. — В Самару напишу сегодня же. Здесь, я думаю, спокойно…

— Во всяком случае, русских шпиков нет, — заверила Калмыкова.

Возвращались вечером. На реке было уже свежо, но уходить с верхней палубы не хотелось. Они пододвинулись поближе одна к другой, Александра Михайловна достала из сумки пуховый платок, накинула его на плечи гостье и себе. Разговаривали тихо. О родных, о близких знакомых.

— Старика я приметила с его первых питерских дней, — вспомнила Тетка давнюю кличку Владимира Ильича. — Он не только расположил к себе, а скажу тебе, Аннушка, прямо очаровал нас всех своей энергией, кипучей деятельностью, эрудицией, знанием марксизма, несгибаемой принципиальностью и горячей устремленностью в будущее. Сразу почувствовалось — ему суждены большие дела. И радовало меня первое время, что Струве вместе с ним. Но я не переоценивала Петю. Ты, наверно, помнишь, его даже начинали звать лидером марксистов, а я всегда оспаривала. Ну какой же Петя лидер? Он просто публицист. А мысль его так интенсивно работает, что порой трудно предугадать, куда она ведет его.

— Это верно, — подтвердила Елизарова, кивнув головой.

— Я беспристрастна. Вот, думаю, называют лидером, а потом… вдруг да объявят отступником. Будто сердце предчувствовало… Горько было слушать… — Калмыкова горячими руками сдавила пальцы Елизаровой. — И я, Аннушка, от всей души порадовалась, когда Петя сделал определенные шаги в сторону «Искры». Надеялась, снова будут работать вместе. Но Старик обошелся с ним очень сурово…

— Иначе Володя не мог. — Анна Ильинична повернулась к собеседнице так резко, что уголок платка свалился с плеча. — Ведь их пути разошлись не сегодня. А «Искра» и либерализм несовместимы.

— Пете ничего не оставалось, как основать свой журнал.

— Я читала его заметку в «Форвертсе». Читала и удивлялась. «Освобождение» не будет рассматривать проблемы социализма как область своей работы. Чем же в таком случае займется новоявленный журнал? Оказывается, борьбой за конституцию «в империи царя»! Так там и написано. Но это же…

— Аннушка! — Калмыкова попыталась снова накинуть уголок платка на плечо Елизаровой. — Не будем сейчас об этом.

— Мне не холодно, — сказала Анна Ильинична и опять повернулась к ней. — Я понимаю наших…

— Не будем… Я совсем не хочу с тобой ссориться.

— И я не хочу. Но ведь Петр Бернгардович не без твоей помощи…

— Понятно. Журнал требует денег. В особенности на первых шагах. И я, конечно, переведу издателю Дитцу…

— Тому Дитцу, у которого печатается марксистская «Заря»?

— Дитц один. Но ты, Аннушка, успокойся, — Калмыкова опять сжала пальцы Елизаровой, — «Искре» я дам больше. И «Заре» дам больше. Можешь написать: они мне ближе. Не зря же мы с Надей учили рабочих в вечерне-воскресной школе за Невской заставой. Пусть Владимир Ильич располагает моей поддержкой. Я и дальше пойду с искровцами.

5

В дубовой роще целый день куковали кукушки. Едва успевала умолкнуть одна, как начинала другая. Мария Александровна и Маняша, сидя на скамейке под старым дубом, прислушивались к голосам птиц. В руках было по букетику ландышей, собранных еще в начале прогулки. Скоро они завянут. Пора бы возвращаться домой. Но Мария Александровна сказала:

— Подождем соловья… Может, нынче больше не удастся послушать. А я так люблю его трели.

— Подождем, — согласилась дочь и тут же заглянула в глаза матери. — Если ты не утомилась.

— Не тревожься. Я чувствую себя хорошо. Такой