Пластичность мозга: Потрясающие факты о том, как мысли способны менять структуру и функции нашего мозга - Норман Дойдж

Экономист и ученый Томас Соуэлл однажды заметил: «Несмотря на то, что за последние столетия словосочетание „способность к совершенствованию“ стало использоваться гораздо меньше, сама концепция дожила до наших дней практически в нетронутом виде. Идея о том, что „человек представляет собой очень пластичный материал“, по-прежнему остается в центре внимания многих современных мыслителей…». В своем подробном исследовании под названием «Конфликт воззрений» (A Conflict of Visions) Соуэлл доказывает, что многих крупных политических философов Запада можно классифицировать и лучше понять, приняв во внимание то, в какой степени они отвергают или принимают человеческую пластичность, и насколько ограничен их взгляд на природу человека. Хотя обычно более «консервативные», или «правые», мыслители, вроде Адама Смита и Эдмунда Берка, выступали в защиту ограниченности человеческой природы, а «либералы», или «левые», вроде Кондорсё и Уильяма Годвина, смотрели на нее шире, порой консерваторы могут демонстрировать более гибкие взгляды, а либералы — более ограниченные. Например, в последнее время некоторые консервативные толкователи заявляют, что сексуальная ориентация — вопрос личного выбора, и говорят о ней так, словно она может измениться под влиянием опыта (т. е. трактуют как пластический феномен). А либералы в данном случае склонны утверждать, что сексуальная ориентация не зависит от человека и его воспитание здесь ни при чем (геи не виноваты в том, что они такие), ориентация «запрограммирована» или «все дело в генах». Однако некоторые придерживается смешанного взгляда на способности человека к изменениям и совершенствованию и прогресс.

Если мы внимательно посмотрим на пластичность (с учетом парадокса пластичности), то поймем, что она одновременно определяет как ограниченность, так и неограниченность нашей природы. История западной мысли связана с различными установками, которых в разные века придерживались мыслители в отношении человеческой пластичности (в широком понимании этого слова). Однако если мы внимательно изучим современное объяснение пластичности человека, то нам станет очевидно, что это слишком тонкое явление, чтобы однозначно поддерживать ограниченность или беспредельность человеческой природы. На самом деле пластичность вносит свой вклад и в ригидность человека, и в его гибкость, в зависимости от того, как она развивается.

Я — великий должник. Я очень многим обязан людям. Но прежде всего чувствую себя в неоплатном долгу перед двумя из них.

Это Карен Липтон-Дойдж — моя жена, она в процессе создания этой книги ежедневно поддерживала меня и направляла, обсуждала со мной возникающие у меня идеи, неустанно помогала в проведении исследований, бесчисленное множество раз перечитывала каждый черновой вариант и оказывала любую возможную интеллектуальную и эмоциональную поддержку.

Мой редактор Джеймс X. Силберман сразу же понял значение нейропластичности и работал со мной более трех лет: он подстегивал меня с самых первых дней существования этого проекта, корректировал планы моих поездок, наблюдал (возможно, с ужасом) за тем, как в надежде осмыслить тему в ее собственных терминах я впитывал научный язык, забывая при этом нормальные слова. Тогда Джеймс помогал мне вернуть способность говорить на английском языке. Он был более внимательным, трудолюбивым, откровенным и преданным нашему проекту, чем этого можно ожидать от редактора. Каждая страница книги окрашена его присутствием, поддержкой и мастерством. Для меня было честью работать с ним.

Я хочу выразить свою благодарность всем специалистам по нейропластичности и их коллегам, помощникам, испытуемым и пациентам, которые поделились со мной историями, рассказанными в этой книге. Они не пожалели своего времени на разговоры со мной, и я надеюсь, что мне удалось передать то восхищение, которое вызывает у них рождение этого нового научного направления.

Незадолго до передачи этой книги в типографию я получил крайне опечалившее меня известие о том, что Пол Бач-и-Рита — скромный, но изобретательный борец с предрассудками, который во многих отношениях был отцом идеи нейропластичности, — умер после нескольких лет борьбы с раком. Удивительно, но за три дня до смерти он продолжал работать. Во время наших встреч он раскрылся передо мной как невероятно искренний, смелый и в то же время располагающий к себе, участливый человек, обладающий огромным умом и широкими взглядами на жизнь.

В этой книге представлены несколько историй моих собственных пациентов, и я невероятно благодарен им за то, что они разрешили мне рассказать о них. За эти годы я общался с множеством других пациентов, чьи изменения помогли мне лучше понять возможности и ограничения нейропластичности.

Щедрость духа людей, которых я хочу упомянуть далее, служила для меня огромной поддержкой, и ни один из них не должен недооценивать ту помощь, которую он мне оказал. Артур Фиш поддерживал этот проект с момента его возникновения. Джеффри Кларфилд, Жаклин Ньюэлл, Сирил Левитт, Коррин Левитт, Филип Куриаку, Джордан Питерсон, Джералд Оуэн, Нейл Храб, Маргарет-Энн Фитцпатрик-Хэнли и Чарльз Хэнли — все они читали написанные мною черновики и делали крайне полезные замечания. Уоллер Ньюэлл, Питер Геллман, Джордж Джонас, Майя Джонас, Марк Дойдж, Элизабет Яновски, Донна Оррвин, Дэвид Эллман, Стивен Коннелл, Кеннет Грин и Шерон Грин оказывали мне моральную поддержку.

Я благодарю своих коллег-медиков и преподавателей из Центра психоаналитического обучения и исследований при отделении психиатрии Колумбийского университета, зародивших во мне мысль о создании этой книги: докторов Мериам Сингер, Марка Соренсена, Эрика Маркуса, Стэна Боуна, Роберта Глика, Лилу Калинич, Дональда Мейерса, Роджера МакКиннона и Йорама Йовелла.

Хотя мне не довелось работать с Эриком Канделом, этот человек через свои публикации (и то влияние, которое он оказал на всех сотрудников Колумбийского университета) помог мне лучше понять идею объединения биологии, психиатрии и психоанализа.

Дайана де Фенойл, Хьюго Гурдон, Джон О’Салливан, Дайана Симондс, Марк Стивенсон и Кеннет Уайт, работающие в National Post, Saturday Night и Macleans, всячески поддержали мою идею написать книгу о неврологии и нейропластичности для широкой публики. Некоторые из идей пластичности сначала обсуждались в этих изданиях. А в Saturday Night была напечатана в немного измененном виде вторая глава этой книги.

Джей Гроссман, Дэн Кизел, Джеймс Фитцпатрик и Яз Ямагучи очень помогли мне во время работы над книгой, щедро делились со мной своим временем и общением.

Среди тех людей, с которыми я разговаривал, но чьи имена не попали на страницы этой книги или упоминаются в ней только вскользь, я хочу выразить свою особую благодарность Марте Бернс за то огромное время, которая она провела со мной, выполняя упражнения для мозга, а также благодарность Стиву Миллеру и Уильяму Дженкинсу из Scientific Learning, Джеффу Зимману и Генри Махнку из Poist Science и Джитендре Усватта из Taub Therapy Clinic.

Джералд Эдельман, лауреат Нобелевской премии, который разработал самую обширную теорию сознания, в которой нейропластичности отводится центральная роль, щедро уделил мне немало времени, когда я приехал к нему. Хотя в этой книге нет отдельной главы, посвященной его работе (поскольку я старался объединять рассказ о работе ученого или врача с описанием истории пациента, а его работа носит чисто теоретический характер), теория доктора Эдельмана приобрела для меня огромное значение и помогла понять, насколько далеко может зайти идея пластичности.