Я подобрал это на свалке - Андрей Арсланович Мансуров

того, врождённо-приобретённая порядочность не позволяет тебе равнодушно…

— Мать! Замолчи сейчас же!

Ненавижу, когда она так говорит. Никогда не мог понять — то ли серьёзно, то ли издевается.

— Ну и пожалуйста — могу и замолчать.

— Э-э… Мать. Извини. Погорячился. Просто в такой ситуации мы — ну, вернее, я! — ещё не был. Да и на кого мне рассчитывать, как не на тебя?! Что посоветуешь?

— Пока — ничего. — чувствую, ещё дуется. — Пусть очнётся. Может, сама что-нибудь придумает, или подскажет… Ладно, отдыхай — я приведу её в чувство не раньше завтрашнего утра.

И… Твои очередные извинения приняты.

Утром, после завтрака, который почему-то не лез в глотку, и тренажёров, которые оказались жутко сложными (А робо-ли меня ещё и побил!), я заставил себя пройти в медотсек.

А что? Встречал же я раньше опасность лицом к лицу? Ну и вперёд!..

Хоть я и старался не шуметь, эта «девушка» услышала шаги.

Открыла оказавшиеся почему-то невероятно огромными, глаза, повернула заплаканное лицо ко мне.

Меня как ножом по сердцу резануло. Более несчастного и беззащитного создания отродясь не видал. А глаза-то у неё… Вовсе не старушечьи. Голубые. И — светятся.

Я замер, словно кусок чёртова свиного студня, не дойдя до кровати пару шагов.

Однако это ничего не остановило и не исправило.

Две тоненькие, полупрозрачные от недоедания ручки протянулись ко мне, и я услышал слабый голос. Мать перевела:

— Пожалуйста… Подойди!

Ну, подошёл, конечно — куда ж деваться.

Когда приблизился вплотную, мои ноги оказались в кольце объятий, а на бёдра выплеснулся поток горючих и чертовски мокрых слёз. Затылком чуял кривую усмешку Матери.

Так что мне пришлось встать на колени, и принять всё это безобразие на «могучую» грудь.

А то уж больно глупо я себя чувствовал — с охваченными чреслами-то…

«Девушка» моя между тем вовсе не молчала, а изливала поток слов, не то чтобы совсем бессвязных… Но жутко пугающих.

— Я полюбила тебя сразу! Как только увидала — сразу поняла! Ты — мой мужчина! Только ты!.. Я хочу принадлежать только тебе! И я хочу детей от тебя! Ты — такой красивый! Храбрый! Добрый! Великий Охотник!.. Возьми же меня хоть младшей Женой! Или возьми меня просто так — я буду носить твоё копьё и стирать твою шкуру! Я буду твоей собакой, лишь бы принадлежать тебе!..

О-ох… А я-то сдуру думал, что теперь всё будет лучше…

А оно вон как повернулось!

Блинн, как говорит Мать. Впрочем — нет, она так не говорит. Это — я нуждаюсь в успокаивающих душу словах космослэнга.

И больше всего я злился именно на Мать — она-то уж наверняка всё знала. Эта зараза как пить дать снимает теперь не только мою энцефалограмму!..

И даже не предупредила! Коза бессовестная.

Если можно так сказать про машину, которая спасала мою жизнь десятки (если не сотни!) раз.

Спрашиваю поэтому вполне вежливо через всё тот же ларингофон:

— Мать! Всё это… Правда?

— До последнего слова! Я сама удивлена, что тебя, вредную, глупую, и самовлюблённую скотину, кто-то ещё может настолько сильно любить!

Я… проглотил комок в горле и заткнулся.

Обдумать предстояло многое. Но — чуть позже.

Выплакавшись и выговорившись «всласть», дикарка прижалась ко мне, и только гладила мою спину ладошками, и сопела — весьма, впрочем, умиротворённо.

Чёрт. Пора, как я сам сдуру брякнул, «принять ответственность».

Причём — по-полной.

Я отлепил тонюсенькие слабые ручки от своих плеч, отодвинул женщину от себя. Глянул ей прямо в глаза. Мать подсказала в ушной динамик слова чужого языка:

— Я беру тебя в Жёны.

Про себя же добавил — «И да поможет мне Бог!»

Никогда ещё я не чувствовал такой огромной нужды в его поддержке и помощи!

Позже, когда мы обедали в камбузе, и я показывал, как пользоваться ложкой, Мать не удержалась. Хорошо, что слышно её через вживлённый в ухо динамик только мне:

— Хочешь, назову Космооперу, сцену из которой ты сейчас разыгрываешь?

— Только попробуй! Больше не дам ни конфет, ни варенья!

Тут этот роман кончается.

Потому что одним романом историю о наших дальнейших с Анной взаимоотношениях не передать.

Здесь понадобятся три-четыре толстенных тома, и мастерство какого-нибудь Шекспира. Ну, или Льва Толстого с Достоевским напару — а я не знаток «тонкостей человеческих душ»…

А уж описывать эмоции — благодарю покорно! Для этого есть Поэты. И драматурги. Вот пусть и работают.

А вообще-то я доволен, что не побоялся преодолеть свой самый жуткий страх — взять на себя ответственность за жизнь любимой (А что куда важней: и любящей!) девушки…

И не только потому, что когда мы с Матерью отмыли и откормили Анну как следует, она оказалась настоящей красавицей. (Нет, конечно Рэчел Уэлш, что играла в древнем фильме «Миллион лет до нашей эры», ростом повыше. Зато Анна — явно покрепче. И — умница!) И не потому, что завести совместных детей мне никто до неё не предлагал.

А, скорей всего, из-за того укола прямо в сердце, который я почуял, только взглянув на неё, лохматую и тощую, там, ещё в первый приход к Племени…

Ну так вот: со временем это дело не утихло, и теперь полыхает, словно степной пожар.

И я не жалею, что встретил её так поздно. Ради такого стоило пролететь биллионы световых лет, и сорок лет скрапперствовать…

И ещё я твёрдо решил: никто и никогда про её родную планету не узнает.

Потрачу я ещё некоторую часть наших денег, уплачу положенные налоги, комиссионные сборы, подарю подарки ещё каким-нибудь высокопоставленным чиновникам, и… Отпишу на себя ещё один кусочек пространства необъятного Космоса. Для официальности.

И, конечно, пусть грозный и добросовестный «Непобедимый» так и охраняет её от всяких «неофициальных» врагов, и расхитителей вроде моих «коллег». Современного оружия у него на борту теперь достаточно. Да и имя моё кое-что значит — достаточно упомянуть, чтобы «коллеги» предпочли убраться подобру-поздорову! А найдут планету наши флотские ребята (впрочем, насколько я знаю планы Командования и Колониальной Администрации — раньше, чем через триста лет до этого Сектора Вселенной не доберутся!) — так и на здоровье! А я там никогда и не бывал!

Документы я Анне уже выправил. Мы зарегистрировали брак. Всё как положено. Живём на Вендисе-3, в моём трёхэтажном особняке-вилле на лазурном побережьи самого тёплого и ласкового моря… Английский моя «ведьмочка» освоила, как родной.

Сам я, наконец, «выкроил время» все свои более-менее приличные (Нет, не в том смысле, что я в остальных занимался сексом направо-налево, жрал спиртное, как свинья