Дин Рид: трагедия красного ковбоя - Федор Раззаков

– Полагаю, что он нормальней многих из нас, – ответил Юрий. – Просто Солженицын до сих пор не может простить нашей власти своего прошлого: ведь он сидел в ГУЛАГе.

– Но ведь с тех пор прошло столько лет!

– Видимо, для Солженицына это значения не имеет, – развел руками Юрий. – Хотя есть и обратные примеры. Например, мой родной дядя, брат отца, десять лет просидел в том же ГУЛАГе, но не озлобился и после освобождения тридцать лет проработал в медицине, дослужившись до должности главного врача районной больницы. Власть нашу особенно не любил, однако слова худого про нее не говорил и к ее свержению не призывал. Наоборот, много раз беседовал со мной на эту тему и призывал не делать поспешных выводов, касаемых истории. Он вообще на многое мне открыл глаза.

Да разве один мой дядя такой? Есть у нас прекрасный актер Георгий Жженов. Он пятнадцать лет просидел ни за что в ГУЛАГе, но злобы в нем нет ни на грамм. Хотя власти он наверняка этого не простил и помнит каждый день, проведенный в лагере. Однако, как и мой дядя, он поставил себе цель приносить людям пользу. Снимается в отличных фильмах, некоторые из которых, кстати, созданы по заданию КГБ.

Поймав на себе недоуменный взгляд Дина, Юрий пояснил:

– Да, да, КГБ. Вот, например, недавно вышел второй фильм из серии про «резидента», где Жженов играет главную роль – резидента западной спецслужбы русского происхождения, который соглашается работать на КГБ. Кино, конечно, пропагандистское, но так лихо закручено! Жаль, что ты ни слова не понимаешь по-русски, а то бы я сводил тебя посмотреть.

– Значит, ты считаешь, что Солженицын делает все умышленно? – вновь вернул друга к первопричине их разговора Дин.

– Здесь дело сложнее, чем кажется на первый взгляд. Солженицын совмещает в себе сразу двух творцов: писателя и историка. А поскольку наша история, как и любая другая, это набор мифов и полуправд, он, разоблачая их, имеет огромную популярность в интеллигентских кругах. В народе его творчество малопочитаемо, поскольку книги Солженицына запрещены к изданию. Поэтому у народа есть другой кумир – Валентин Пикуль, который тоже разоблачает всяческие мифы, но из более древнего прошлого и без явного крена в современную политику. А Солженицын бьет конкретно по советской истории. Другое дело, что бьет он вроде бы по делу, но в конечном итоге играет на руку нашим идеологическим врагам.

– А что ты имеешь в виду, говоря, что он бьет по делу? – поинтересовался Дин.

– А то, что он порой пишет правду и про Октябрьскую революцию, и про те же лагеря. Я же говорю, что наша история полна полуправды, а то и откровенной лжи. Другое дело, зачем эти ложь и полуправда проповедуются. С одной стороны, чтобы помочь власти удержаться у власти, извини за каламбур. Но с другой стороны, народ любит всяческие мифы. У вас, например, то же самое. В ваших учебниках истории тоже есть и ложь с полуправдой, и разного рода умолчания. Взять хотя бы истребление индейцев или работорговлю. Что, этим событиям в ваших учебниках уделено много места? Да и про недавнее прошлое там тоже такое понаписано! Взять хотя бы Вторую мировую войну, которую вы почему-то изучаете с 44-го года, с открытия Второго фронта. Однако если сейчас начать переписывать историю и разоблачать многие мифы, лучше ли от этого станет?

А тема сталинских лагерей нашей партией закрыта не только по своей воле, как это пишет западная пропаганда. Просто это очень мощный козырь в руках идеологов холодной войны. Зачем же его им оставлять? Мы осудили сталинские преступления в 56-м и навсегда закрыли эту страницу истории. Однако господам капиталистам это невыгодно. Между тем сами они не лучше нашего. Я что-то не вижу, чтобы те же англичане постоянно посыпали голову пеплом и каялись за истребление буров, которых они тоже тысячами отправляли в концентрационные лагеря, которые они, кстати, первыми и придумали. Или взять твоих земляков американцев, которые истребили свыше миллиона индейцев. Они этой темы тоже тщательно избегают. Даже кино на эту тему не снимают, а если и снимают, то до сих пор изображают там индейцев кровожадными аборигенами.

– Артур Пенн в прошлом году снял совсем другое кино: «Маленький большой человек» с Дастином Хоффманом, – внес свою поправку в слова друга Дин. – Кстати, этот фильм участвует во внеконкурсном показе нынешнего Московского кинофестиваля.

– Спасибо, что сообщил, обязательно на него схожу, – поблагодарил Дина Юрий. – Однако фильм Пенна всего лишь исключение из общего правила. У нас, кстати, тоже есть несколько фильмов, где мы разоблачаем сталинизм и репрессии. Но не вечно же этим заниматься! Тем более когда идет холодная война. Я давно занимаюсь идеологией, еще со студенческих времен, и поэтому знаю, что говорю.

– Значит, в этом ты видишь выход? – поинтересовался у друга Дин.

– Выход я вижу в эволюции, – без паузы ответил Юрий. – Не надо искусственно торопить ход событий, а надо терпеливо ждать, когда власть сама начнет двигаться в сторону переосмысления истории. Не всей, конечно, но отдельных ее отрезков. Но такие люди, как Солженицын, ждать не хотят. Что, в общем, тоже понятно: наша нынешняя власть даже намека не дает, что она готова меняться в сторону эволюции. Мы, скорее всего, идем к застою.

– Не слишком оптимистический взгляд для одного из работников ЦК ВЛКСМ, – пошутил Дин.

– Извини, но другого не имею, – вновь развел руками Юрий. – Однако в этом споре власти с Солженицыным я целиком на стороне первой, как и ты. Солженицын играет на руку нашим врагам: печатает свои произведения в антисоветских изданиях, которые содержатся на деньги ЦРУ. Так сказать, поставляет смертоносные снаряды, в виде своих книг, для вражеских орудий. И ведь позицию какую выбрал: он, дескать, хочет добиться правды, осчастливить ею народ. Даже лозунг придумал: жить не по лжи! Да кто же против? Но это же типичная либеральная брехня, идеализм! Людей призывает не лгать, а сам что делает? Откуда он вообще знает, чего желает наш народ, если он с этим народом даже не общается? Живет как отшельник на даче у Ростроповича и целыми днями только и делает, что пишет.

– Ростропович – это музыкант? – уточнил Дин.

– Да, виолончелист, муж нашей оперной примы Галины Вишневской. Но речь не о них. Я понимаю, что Солженицын может обижаться на власть, даже на своих коллег литераторов, которые исключили его из Союза писателей. Но неужели он не видит, что своими действиями он конкретно помогает врагу? Тому самому врагу, против которого он воевал в 41-м? Неужели он не видит, что метит он в ненавистный ему коммунизм, а попадает в Россию? Ведь не процветания хотят господа капиталисты нашей стране, а полного ее уничтожения. И он им в этом помогает.

– Наверное, он об этом не задумывается, – пожал плечами Дин.

– А может, наоборот: хорошо понимает, что его-то господа капиталисты отлично устроят в случае своей победы. Это они тех людей, что едут вместе с нами на теплоходе, пустят по миру, а тех, кто им помогал, сделают хозяевами жизни. Вот Солженицын и старается. Его любимый конек – тема сталинских лагерей – почти в каждом произведении присутствует: и в «Одном дне Ивана Денисовича», и «В круге первом». (Книга «Архипелаг ГУЛАГ» на тот момент еще не была известна: Солженицын тогда написал только первый том и работал над продолжением. – Ф. Р.).