Четыре сезона - Стивен Кинг

Глупое, мелодраматическое слово! Однако, джентльмены, у менябыл готов сорваться ответ: «Да, я тоже чувствую это». Я прогнал от себя этимысли – врач, произносящий такие вещи, должен немедленно продать свойинструмент и медицинские книги и попытать счастья в плотницком деле или статьводопроводчиком.

Я сказал ей, что она не первая беременная женщина, у которойвозникают подобные чувства. Они известны любому врачу, и их часто называютСиндромом Долины Теней. По-моему, я уже упоминал об этом, джентльмены. МиссСтенсфилд серьезно кивнула мне в ответ, и я вспоминаю, как молодо она выгляделав тот день и каким большим казался ее живот. «Я знаю об этом, – сказала она. –Я испытываю эти ощущения, но они как бы отделены от того другого чувства. Оно…как что-то неясно вырисовывающееся. Я не могу описать это более точно. Этоглупо, но я не могу от него избавиться». «Вы должны попытаться, – сказал я. –Это же очень хорошо для…»

Но она уже была далеко от меня. Она снова изучалафотографию.

«Кто это?»

«Эмин Маккэррон, – ответил я, стараясь перевести все в шутку.Но у меня получилось немного глуповато. – Перед Гражданской войной, совсем ещемолодой».

«Нет, я узнала вас, конечно, – сказала она. – Женщина. Можноопределить, что это женщина по юбке и туфлям. Кто она?»

«Ее имя – Гарриет Уайт», – промолвил я и подумал: «Она будетпервой, чье лицо вы увидите, когда приедете рожать». Холод вернулся вновь,жуткий и беспредельный. Ее каменное лицо».

«А что говорит надпись на основании статуи?» – спросила она,все еще находясь в каком-то оцепенении.

«Я не знаю, – солгал я. – Я недостаточно силен в разговорнойлатыни».

В эту ночь я видел самый плохой сон в своей жизни. Япроснулся от ужаса и если бы я был женат, то напугал бы свою жену до смерти.

Во сне я открыл дверь своего кабинета и увидел СандруСтенсфилд. На ней были коричневые туфли, красивое белое платье с коричневойканвой и чуть вышедшая из моды шляпка. Но шляпка находилась между ее грудей,потому что она держала голову в руках. Белое платье было запачкано кровью.Кровь хлестала из ее шеи и заливала потолок.

Ее удивительные карие глаза были широко раскрыты и смотрелина меня. «Обречена, – сказала ее голова. – Обречена. Я обречена. Нет спасениябез страдания. Это дешевое волшебство, но это все, что мы имеем».

Я закричал и проснулся.

Настал и прошел день, когда должен был подойти ее срок – 10декабря. Я осмотрел ее 17 декабря и сказал, что ребенок безусловно родится в1935, но скорее всего после Рождества. Мисс Стенсфилд восприняла эту новость схорошим настроением. Казалось, она отбросила все омрачающие ее ощущения. МиссисГиббс, слепая женщина, нанявшая мисс Стенсфилд, была ею очень довольна. Онадаже рассказала своим друзьям о мужественной молодой вдове, которая, несмотряна все невзгоды и собственное затруднительное положение, не унывает и смелосмотрит в будущее. Многие из друзей старой женщины выказали готовность взятьмисс Стенсфилд на работу после рождения ребенка. «Я тоже подвела их к этому, –сказала она мне. – Ради ребенка. Но только до тех пор, пока я окончательно невстану на ноги и не найду что-нибудь постоянное. Иногда мне кажется, что самоехудшее из всего случившегося – то, что я по-другому стала смотреть на людей.Иной раз я думаю: ну как я могу спокойно спать, когда я обманула эту милуюзолотую старушку? А потом я говорю себе: „Если бы она знала, то показала бы мнена дверь, как и все другие“. Но все равно, ложь есть ложь, и порой мнестановится тяжело на сердце».

Перед тем как уйти в этот день, она достала маленький свертоки робко положила его на стол. «Счастливого Рождества, доктор».

«Вы не должны были, – сказал я, выдвигая ящик стола идоставая собственный сверток. – Но я тоже приготовил для вас…»

Она удивленно взглянула на меня, и мы оба рассмеялись. Онаподарила мне серебряную заколку для галстука, а я – альбом для фотографий ееребенка. У меня сохранилась заколка, и вы видите, что я надел ее сегодня. Чтослучилось с альбомом, мне неизвестно.

Я проводил ее до двери, и тут она обернулась, положила рукимне на плечи, поднялась на цыпочки и поцеловала меня в губы. Ее губы былихолодны и тверды. Это был не страстный поцелуй, но и не тот, что вы ждете отсестры или тети.

«Еще раз спасибо, доктор, – сказала она, чуть задыхаясь. Еещеки слегка зарделись, а карие глаза ярко блестели. – Спасибо за все».

Я засмеялся – немного неуклюже. «Вы говорите так, словно мыс вами больше не увидимся, Сандра». Во второй и последний раз я навал ее поимени.

«Нет, мы еще встретимся, – возразила она. – Я в этомнисколько не сомневаюсь».

Она была права, хотя ни один из нас не мог предвидеть, прикаких страшных обстоятельствах произойдет наша последняя встреча.

Схватки начались в самый канун рождества, после шестивечера. К тому времени выпавший за весь день снег превратился в лед.

Миссис Гиббс жила в просторной квартире на первом этаже, и вшесть тридцать мисс Стенсфилд осторожно спустилась вниз, постучала в дверь ееквартиры и попросила разрешения вызвать по телефону такси.

«Что, маленький беспокоит, дорогая?» – просила миссис Гиббс,уже волнуясь.

«Да. Схватки только начались, но я беспокоюсь из-за погоды.Такси будет ехать очень долго».

Она вызвала такси, а потом позвонила мне. В это время, вшесть сорок, волны боли следовали с интервалом в двадцать минут. Она повториламне, что решила поторопиться из-за непогоды. «Мне бы не хотелось родить ребенкана заднем сиденье такси», – сказала она. Ее голос был совершенно спокойным.Такси опаздывало, а родовые схватки протекали немного быстрее, чем япредсказывал. Но, как я уже говорил, не бывает абсолютно похожих друг на другародов. Таксист, видя, что его пассажир вот-вот разродится, помог ей спуститьсяпо скользким ступеням, все время повторяя «Будьте осторожны, леди». МиссСтенсфилд только кивала, сосредоточившись на глубоких вдохах и выдохах, в товремя как конвульсии сотрясали ее тело. Дождь со снегом барабанил по крышаммашин, стекая гигантскими каплями по светящейся желтой табличке такси. МиссисГиббс рассказывала мне позже, что молодой водитель нервничал больше, чем ее«бедная, дорогая Сандра», что, вероятно, так же явилось причиной несчастья.

Другой причиной, несомненно, был сам Метод дыхания.

Таксист пробирался по скользким улицам, медленно проезжаяперекрестки. Она сказала, что звук ровного и глубокого дыхания, идущий сзаднего сидения, заставлял его нервничать и постоянно смотреть в зеркало, чтобыпроверить, все ли в порядке с женщиной. Он утверждал, что не нервничал бы так,как, по его мнению, если бы она просто вскрикивала, как, по его мнению, идолжны себя вести рожающие женщины. Он спросил ее один или два раза, как онасебя чувствует, и она лишь кивнула в ответ, продолжая «качание на волнах» сглубокими вдохами и выдохами.