О нас троих - Андреа де Карло

— Если только ты не один, — сказал я, вытирая кофе с подбородка, рука ещё нетвердо держала чашку. — Если тебя за ненадобностью не вышвырнут в мир, оборвав все связи и оставив без поддержки.

— Да. — Марко хлопнул меня по плечу, отчего головная боль вспыхнула с новой силой. — Ливио, дружище, черт тебя дери! Хорошо, что ты со мной!

Мы поехали в его студию; он вел машину, посматривая на прохожих и иногда улыбаясь. Остановил машину у магазина туристического снаряжения, бросив: «Я сейчас». Я смотрел, как он идет ко входу: будто космонавт на Луне. Я полулежал на сиденье, в ушах гудело, я спрашивал себя, как могла столь прочная с виду конструкция развалиться так быстро. Я спрашивал себя, случилось бы это и без моего приезда, или случилось бы, но позже, или, может быть, Марко не пошел бы на бесповоротный разрыв. Я спрашивал себя: то, что происходит в жизни человека, неизбежно, не зависит от других людей, оказавшихся рядом, или же они оказывают решающее влияние на ход событий. Я спрашивал себя, каково это влияние: прямая причина или побочный фактор вроде смены погоды или еще какого-нибудь небольшого изменения в сценарии событий.

Марко вышел из магазина с двумя большими пластиковыми пакетами, закинул их на заднее сиденье. Я повернулся, чтобы заглянуть внутрь, и к горлу снова подкатила тошнота: там лежали два легких спальных мешка, два походных резиновых матраса. Марко сказал: «Теперь у нас есть на чем спать».

В студии нас встретили его ассистентка с секретаршей и в крайнем изумлении уставились на чемоданы и пакеты со спальными мешками.

— Спешный переезд, — сказал Марко; они продолжали хлопать глазами.

Его ассистентка страшно нервничала:

— Я уже два часа пытаюсь до тебя дозвониться. Наверно, телефон в машине сломался, все время нет соединения.

— Я его выключил, — сказал Марко.

Ассистентка наклонила голову в еще большем замешательстве.

— Ноэль Гропер звонил четыре раза по поводу клипа, — сказала секретарша.

— Они с ума сходят, когда от тебя нет новостей, — добавила ассистентка. — Уэйн и Хамфри перезвонят после обеда, надо договориться о собрании по поводу фильма. Джек Джонстон просил тебя связаться с ним, как только ты появишься.

— Ага, — сказал Марко, но, похоже, мысли его были далеко, он двинулся по коридору и поманил меня рукой.

Показался тощий монтажер с сообщением, что клип готов, спросил, не хочет ли Марко его посмотреть. Марко сказал мне: «Проходи сюда». Я зашел с ними в монтажную; мы стояли и смотрели, как разворачивается двухминутный микросюжет, идеально синхронизированный с насквозь фальшивой музыкой группы Handsome Waste.[50]В конце Марко сказал:

— Ну, хорошо. Отсылай как есть. Они лучшего не заслуживают.

— По-моему, классно получилось, Марко, — сказал юный гений монтажа, глядя растерянно.

— Дерьмо это, — сказал Марко. — Как и их музыка. Набор клише. Сойдет.

Он провел меня в другую комнату, кинул на пол коврики и спальные мешки:

— Пока что разобьем лагерь здесь.

— А что потом? Какие у тебя планы? — спросил я, массируя затылок, на который волнами накатывала тупая боль.

— Не знаю, посмотрим, — сказал Марко. — Нам ведь немного надо, правда?

— Правда, — согласился я с восторгом, смешанным с удивлением, не совсем понимая, что происходит.

Вошла ассистентка со словами:

— Джек Джонстон звонит.

— Скажи ему, что меня нет, — решил Марко после секундного колебания. — Что перезвоню, когда приеду.

Ассистентка растерялась еще больше, чем монтажер: на лице ее застыло недоуменное выражение.

— Пойдем прогуляемся по парку? — предложил мне Марко. — Смотри, какое солнце, что мы будем тут сидеть с искусственным светом.

Мы вышли, провожаемые испуганными взглядами секретарши, ассистентки и монтажера, выглянувшего из двери монтажной комнаты; доехали на машине до парка. Солнце было бледно-желтым, воздух — горячим, голову и желудок не отпускала ноющая боль, тело было как ватное, но я все равно не отставал от Марко, который, прокладывая путь среди лужаек, постепенно возвращался к своему обычному шагу, неутомимо поглощающему пространство. У меня было странное ощущение, будто ко мне волшебным образом вернулось настроение двадцатилетней давности, когда в нашей с Марко и Мизией жизни еще ничего не определилось и не устоялось и когда никакие профессии, роли и маски не сковывали ни ум, ни тело. Мне казалось, что в пространстве вокруг меня открывались какие-то удивительные проемы, где можно двигаться и дышать свободно, и действительность не загонит тебя в угол и не пригвоздит к стенке.

Марко, должно быть, испытывал похожие ощущения, а может, заражал меня ими, что у него всегда отлично получалось.

— Удивительно, — сказал он, — как ты погружаешься в тот образ жизни, который когда-то выбрал, и все, что ты делаешь, становится почти автоматическим. Тебя словно затягивает внутрь безупречно отлаженной машины, и тебе, как пилоту в современном самолете, остается лишь поглядывать на бортовой компьютер и слушать сообщения диспетчеров. Тебе никогда не приходится делать настоящий выбор, не приходится менять маршрут, ты лишь оцениваешь предлагаемые варианты. Только катастрофа или чудо могут вырвать тебя из этого замкнутого круга.

— И что случилось сейчас? — спросил я, поглядывая на него сбоку, как делал миллионы раз, когда мы двадцать лет назад бродили по улицам Милана.

— Сейчас приехал ты, — засмеялся Марко и снял темные очки.

— А если бы я не приехал? — спросил я.

— Не знаю, — сказал Марко. — Может, я бы навсегда остался с Сарой. Или случилась бы еще какая-нибудь катастрофа.

Мы шли по берегу маленького пруда, в котором плавали серые гуси и пестрые утки; справа от нас за высокими деревьями виднелся город.

— Если бы не Мизия, то я, может быть, тоже мучился бы от удушья, живя с Паолой, — сказал я. — А если бы не я, то Мизия, может быть, все еще жила бы в Аргентине. Между нами существует какая-то странная взаимосвязь, и непонятно, где она берет начало.

— А что Мизия? — нерешительно спросил Марко, пряча глаза. — Я думал, она в своем идеальном браке, как за каменной стеной.

— Он развалился, — сказал я. — Она вернулась в Италию. Привезла Ливио и малыша во Флоренцию, снова пошла работать в реставрационную мастерскую.

Марко замедлил шаг, мне показалось, что его хромота вдруг стала заметнее.

— Они что, совсем одни там, во Флоренции? Втроем? — спросил он.

— Вроде того, — сказал я.

— У нее никого нет? — Марко снова надел темные очки.

— У нее роман с американцем, который работает с ней в реставрационной мастерской, но они пока что живут отдельно. Недавно вместе ездили в Грецию, — сказал я.