Небесный суд - Стивен Хант

— Я не лгал относительно Третьей Бригады, — ответил ему граф Вокстион. — Стены ваших врагов не столь крепки, чтобы противостоять пушечным ядрам.

— Ты освободил нас не для того, чтобы подарить нам свободу, — подал голос паровик и, выйдя из камеры, разбил стеклянный футляр, в котором томился Лорд Уайрберн.

— Давно пора, — пробормотало священное орудие.

— Нам нужны наши шпаги, — произнес Стимсвайп и кинул Оливеру его клинок. — Я уже сталкивался с вашим мягкотелым племенем на поле брани, так что все ваши хитрости мне хорошо знакомы.

— У тебя хорошая память, если ты помнишь, как смотрел со стороны Свободного Государства Паровиков на север и видел какое-то другое поле, кроме тех, на которых народ погибал в Квотершифте. — Граф тростью набросал на земляном полу карту и Пояснил: — Вот это — рудники на самом дне пещеры, а это — конечная станция пневматической транспортной линии, ведущей в Шакалию, но сейчас там царит полный вакуум. А это — помещение, где хранятся бочки со взрывчаткой — их с лихвой хватит, чтобы оторвать бок у горы. Если мы взорвем их, то вся армия мятежников окажется погребенной в тоннеле под тоннами обрушившейся породы.

— Но ведь они твои соотечественники, — напомнил ему Никльби.

— Теперь я шакалиец, — гордо заявил граф и поднял саблю и длинный нож, который был спрятан в рукоятке трости. — А эти жезлы помогают мне вести дебаты, неужели вы не видите?

Оливер зарядил оба пистолета.

— Что ж, может, тогда пойдем обсудим с Тцлайлоком политическую обстановку?

Молли заметила, что граф достал откуда-то газовый пистолет, каким до этого пользовался в Гримхоупе. Никльби и коммодор позаимствовали пистолеты у мертвых гвардейцев. Граф Вокстион повел их по заброшенному городу. В спину Молли упиралось дуло газового пистолета, Оливер подсказывал, на какую тропинку свернуть, чтобы избежать встреч с Особой Гвардией и не угодить в колдовские капканы. Молли и два ее спутника из Ток-Хауса с блеском сыграли роль жертв грубого обращения с пленниками, чему не в последнюю очередь способствовала почерневшая культя Никльби. Если же на пути беглецов попадались посты неустрашимых или их останавливали бывшие мятежники из числа обитателей Содружества Общей Доли, граф размахивал у них перед носом выданной Тцлайлоком бумагой. Впрочем, уже одни манеры наемного убийцы способствовали тому, что беглецы без особых приключений добрались до края котлована.

Бездонную яму освещали не только чимекские кристаллы, но и яркие инженерные фонари — точно такие же лампы Оливеру уже случалось видеть на улицах Шэдоуклока. Из котлована поднималась вонь и копоть паровых двигателей, доносился неумолчный грохот оборудования. Внизу копошились легионы «уравненных» металлических рабов. При помощи своих скрипучих голосовых коробок они пели запрещенные песни, призывающие к восстанию. Некогда органическое население Гримхоупа и железные рудокопы Шэдоуклока трудились бок о бок под зорким оком неустрашимых.

Вдоль стен котлована, заменив шаткие леса и лестницы, высились устойчивые пандусы и контрфорсы, способные выдержать колонны, пушки и тяжелые армейские ботинки бойцов Третьей Бригады. Беглецы почти достигли самого дна котлована, когда неожиданно откуда-то сверху донесся окрик. Маршал Ариндзе.

— Компатриот Вокстион! — крикнул офицер. — Наши шакалийские братья желают вновь увидеть девчонку на кресте. Эй, что вы забыли там внизу?

— Продолжайте спускаться, — прошептал своим попутчикам граф, а сам крикнул в ответ: — Тцлайлок хочет, чтобы она сперва полюбовалась, что стало с ее подружками после того, как те подверглись уравниванию. Он полагает, что это зрелище усилит ее страдания, когда она вновь окажется на кресте.

— Отлично! — крикнул им вниз маршал. — А теперь будь добр, объясни мне, как они намерены уравнять это жуткое чудовище, я имею в виду паровика, которого ты тоже ведешь с собой.

Маршал что-то сказал сопровождавшим его солдатам, и те принялись вынимать из патронташей хрустальные заряды и снимать с плеч винтовки. Еще мгновение, и прогрохотали первые выстрелы. По дну котлована прокатился гул голосов. Стимсвайп открыл ответный огонь, и стены гигантской ямы обожгли слепящие вспышки плазмы. Металлические рабы растерянно толпились вокруг, не в состоянии понять, почему их размеренный труд вдруг прервался перестрелкой. Группа компатриотов из числа шахтеров Шэдоуклока устремилась к сходням, надеясь воспользоваться всеобщим замешательством в качестве прикрытия для бегства. Надзиратели при помощи дисциплинарных дубинок пытались восстановить хотя бы некое подобие порядка и раздавали удары направо и налево. Попавшие им под горячую руку уравненные рабы один за другим валились на землю, корчась от боли.

— Позади тебя, — предупредила паровика Молли, когда толпа лояльно настроенных рабов приблизилась к нему со спины, размахивая ломами и отбойными молотками. Рыцарь-паровик пропел на машинном языке какую-то команду Лорду Уайрберну, и допотопная пушка обрушила на противника волну голубого пламени. Стимсвайп щедро поливал огнем ряды наступавших справа налево и слева направо. Крики ужаса и боли людей-машин стихли почти мгновенно, так как кричать им было нечем — опаленные адским огнем, их голосовые аппараты расплавились в одно мгновение, а на головы следующих рядов детей революции обрушился ливень расплавленного металла и обугленной человеческой плоти.

Лорд Уайрберн задымился в руках парового рыцаря; масло, которым некогда был смазан его корпус, полностью выгорело.

— Не дай этим мерзостям остаться в живых, Стимсвайп! Уничтожь их всех до последнего!

— Смотрите в оба! — рявкнул граф Вокстион.

С тыла на них наступал отряд надзирателей, вооруженных дисциплинарными дубинками. Никльби и коммодор в спешном порядке пытались зарядить пистолеты украденными патронами. Оливер поднял вверх оба пистолета и выпустил заряд по строительным лесам. Секция сходней моментально обрушилась; стоявшие на ней солдаты полетели вниз, а вверх взлетело облако из обломков железных труб и пыли. Из этой пыльной бури вскоре материализовался граф Вокстион. Размахивая, словно крыльями бабочки, обоими лезвиями трости — саблей и длинным ножом, он на ходу перерезал горла, кромсал мышцы и рвал сухожилия.

Колдовское лезвие Оливера трепетало восторгом. Наконец-то нашелся противник, в которого можно вонзиться, не чувствуя боли, какую обычно испытываешь, врезаясь в плоть меченых. Оливер сделал шаг вперед и очутился посреди пыльного облака. Колдовское лезвие тотчас выросло до размеров меча. Зажав рукоятку в обеих руках, Оливер двинулся вперед, размахивая мечом, и каждый удар рассекал надвое чье-то тело. Он почти не замечал лиц тех, кто нападал на него; для него это были лишь бесплотные тени, мелькавшие среди облака пыли. Иное дело — их крики, когда они, поверженные, падали на землю. Та часть Оливера, что не умерла в Хандред-Локс, была рада, что ему не видны лица его жертв, искаженные гримасой боли и удивления, когда холодное лезвие в мгновение ока отнимало у них жизнь.

Зато, как только пыль немного осела, ему стало прекрасно видно выражение ужаса, застывшее на лице Молли. Что не удивительно: вокруг них с графом высились груды поверженных и искромсанных тел; клинки в руках обоих были в крови. Почему-то ее омерзение задело его больше, нежели он предполагал.