Скандал на Белгрейв-сквер - Энн Перри

— Я и не думал, что он имеет к этому отношение, — буркнул Драммонд и отошел к окну. — Черт бы его побрал!

— Вы имеете в виду его увлечение кулачными боями?

Драммонд быстро обернулся, в глазах его мелькнула надежда.

— Он посещает запрещенные кулачные бои, делает там ставки. Вот откуда у него лишние денежки, а совсем не от ростовщика. Уимс здесь ни при чем. Разве я вам не говорил?

— Нет, вы мне ничего не говорили. Забавно получается, Питт. Вы мне также ничего не сказали об Урбане, подрабатывающем вышибалой в мюзик-холле в Степни и, возможно, занимающемся перепродажей краденых предметов искусства.

У Томаса екнуло сердце.

— Как вы об этом узнали?

— Мне рассказал об этом Латимер, вот как.

— Об Урбане? Почему… — Но Питт уже понял. «Узкий круг». Латимер выслужился, заложив Урбана; он стал его «палачом», исполнителем наказания по велению «Круга». Драммонд знал это, чем и объясняется, почему он так взбешен. — Понимаю, — сказал инспектор.

— Неужели? — Лицо Драммонда от гнева побелело еще больше, глаза метали молнии. — Неужели и вы изволили понять? Да, все это дела проклятого «Узкого круга».

— Я знаю.

Какое-то мгновение оба молча смотрели друг на друга. Постепенно гнев шефа улегся, в его глазах теперь были лишь боль и печаль.

— Да, конечно, вы знаете… — Драммонд опустился в кресло и жестом пригласил Питта тоже сесть. — Хотя бы это меня радует. Кстати, этот напыщенный болван Осмар снова попался — на этот раз открыто, в вагоне городской железной дороги, на станции Ватерлоо. — В глазах у него появилось что-то похожее на искорки юмора. — На этот раз его поймала престарелая леди безупречной репутации и доверия. Никто не поставит под сомнения слова вдовствующей леди Уэббер; она же утверждает, что его поведение было непозволительным, а одежда — в недопустимом беспорядке. Так же выглядела молодая особа, род занятий которой очевиден. На этот раз Осмара едва ли кто-то станет защищать.

В других обстоятельствах Питт охотно бы посмеялся, но сейчас было не до смеха, и он только скупо улыбнулся.

— Зачем вы пришли, инспектор? — наконец спросил Драммонд.

Томас постарался доложить начальнику все, что он знал — или полагал, что знает, — о лорде Энстисе, свои предположения об Уимсе и письме, почерпнутые у Шарлотты сведения о ростовщическом капитале и о недавней встрече с Питером Валериусом.

— Письмо у вас с собой? — нахмурившись, спросил Драммонд.

Питт извлек письмо из кармана и передал ему.

Шеф медленно читал его и все больше хмурил лоб и сдвигал брови. Когда он дочитал письмо до конца, то окончательно помрачнел. Его взгляд выражал недоумение и даже разочарование.

— Я совсем не такой представлял себе Лору Энстис, — произнес он и улыбнулся, но тут же смутился и посерьезнел. — Конечно, глупо так говорить. Теперь это не имеет значения, но я… — Видимо, ему трудно было подобрать нужные слова, или он был слишком смущен своей человеческой реакцией на письмо.

— И я тоже, — поддержал его Томас. — Письмо очень эмоциональное и, я бы сказал, слишком откровенное.

— Да, именно откровенное, — быстро согласился Драммонд. — Выходит, Байэм не был полностью честен с нами. Из письма бесспорно явствует, что они все же были любовниками, он же отрицал это. Немудрено, что его до сих пор мучает совесть.

Томас продолжал смотреть на шефа. Письмо лежало между ними на столе. Он понимал, что на душе у его начальника так же скверно, как и у него самого, поэтому ничего не говорил.

— Я полагаю, Уимс попытался проделать то же самое с Энстисом, — наконец нарушил он молчание. — В конце концов, с Байэмом у него все прошло отлично — за два года он добавил кругленькую сумму к своим доходам.

Драммонд смотрел на Питта, не прерывая его.

— Но здесь он столкнулся с человеком совсем другого склада, — продолжал развивать свою мысль Томас. — Энстис вышел из себя и ударил Уимса тростью. Если мы наведаемся к нему в дом, то найдем ее и, я думаю, увидим на ней кровь и волосы убитого.

Драммонд поджал губы, но по его глазам Питт понял, что начальник согласен с его ходом мыслей.

— Пока Уимс был без сознания, Энстис воспользовался этим. Видимо, он уже знал от Байэма, что Уимс того шантажирует. Он зарядил аркебузу и выстрелил в ростовщика. Затем забрал бумаги, компрометирующие Байэма, и первую страницу письма, которая была у Уимса, возможно даже не зная, у кого находится вторая. А у Уимса он оставляет второй список, в котором значатся провинившиеся члены «Узкого круга». Он их «хозяин» и должен подвергнуть наказанию. В сложившейся ситуации он берет на себя шантаж Байэма и заставляет того изменить прежнее политическое решение Казначейства о займах африканским странам таким образом, чтобы в этом мог участвовать ростовщический капитал Энстиса. Прибыли ожидаются небывалые.

Драммонд молчал в течение нескольких минут, затем поднял взгляд на Томаса. В глазах его не было прежней убежденности.

— Мне кажется, Питт, вы слишком сгустили краски. У Энстиса есть немало мотивов, но все они недостаточны для того, чтобы побудить интеллигентного, уравновешенного человека решиться на убийство, особенно если он достиг многого — власти, денег, положения. Я легко могу поверить в то, что он воспользовался смертью Уимса и уязвимостью Байэма, продолжил и даже расширил границы шантажа, заставив Байэма изменить свое прежнее решение о займах странам Африки. Но я не могу представить, что ради этого он способен хладнокровно убить человека. Даже тот факт, что Энстис мог извлечь из этого выгоду, едва ли убедит суд присяжных. Я не уверен, что нам удастся найти общественного обвинителя, чтобы выдвинуть обвинение.

Но Питт не собирался сдаваться.

— Энстис не знал о письме, пока Уимс не показал его ему. Мы к тому же не знаем, что содержит вторая половина письма. Если то же самое, то Энстис вполне мог прийти в ярость и ударить ростовщика палкой по голове, в отместку за Байэма. Особенно если он знал лишь то, что сказал нам Байэм, а именно: он не был любовником леди Энстис, это был лишь невинный флирт, принятый Лорой слишком серьезно. Как только Байэм понял это, он тут же прекратил его. Если Энстис все эти годы знал лишь эту правду и великодушно простил друга, то узнать другую правду, рассказанную в письме собственной женой, а он вполне мог все еще любить ее…

Питт не стал продолжать дальше, да это и не нужно было. Невинное увлечение — это одно, а наставленные рога, да еще в собственном доме, — совсем другое. Он видел, как напряглись мускулы на лице Драммонда.

— Я могу понять его. Если он все эти годы верил в невиновность Байэма, верил если не в любовь, то, во всяком случае, в добродетель и верность своей жены, то письмо было тяжким ударом для него, и ухмыляющееся лицо Уимса могло взбесить его настолько, что он убил его. Таким образом он избавился от того, кто знал о письме, а Байэма решил уничтожить, как главного виновника. Сможем ли мы хоть что-то из этого доказать?