Закон абордажа - Игорь Недозор

Офицеры сдержанно рассмеялись.

Дон Орио не обратил внимания на нарушение пункта устава, запрещающего «неуместный смех и неподобающие шутки на мостике в присутствии капитана».

Сегодня ему по настоящему улыбнулась удача — он разгромил и почти взял в плен самого опасного пирата Изумрудного моря. А при минимальной ловкости он добавит к этому успеху еще и сеньору Бесстыжую с доном Счастливчиком. Можно сказать, что осталось лишь поднять якорь и плыть прочь.

Но для начала нужно, разумеется, закончить дела.

— Приказываю, — и неутомимый Бальбоа заскрипел за его спиной пером, — капитана второго ранга Аррано да Нуньес назначить командующим первой призовой партией и повелеваю ему занять пиратский корабль, именуемый «Акула».

Нуньес, поклонившись, сошел с мостика.

Ронкадор обвел взором выстроившихся на полуюте офицеров и встретил умоляющий взор горящих глаз дона Эрнана.

Указал дланью на него:

— Главой второй призовой партии назначаю лейтенанта Эрнана де ла Вега и приказываю ему вновь поднять флаг короля нашего Карлоса на галеоне «Нуэстра де Кивирра», дерзко захваченном пиратами.

Тот, буквально просияв, молча отсалютовал командиру шпагой и, чеканя шаг, двинулся к шлюпочной команде.

В конце концов, раз он так рвется в бой — бесы с ним! Тем более что, как дошло до капитанских ушей, маркиз уже пару раз жаловался, что его держат как сопливого мальчишку на помочах и не дают возможности проявить доблесть. А ссориться со знатным отпрыском каперангу вовсе не с руки. Так что пусть племянничек вице-короля получит свою медаль или даже синий бант ордена Вертранга четвертой степени на шпагу и смущает ими девиц на балах.

К тому же из всех офицеров Себальес единственный одет по полной форме, кроме самого дона Орио, конечно. Как ни лестно было бы самому первым ступить на палубу почетного трофея, но устав недвусмысленно запрещал капитану покидать корабль до окончания боя, а бой считался продолжающимся до тех пор, пока на судне врага не будет поднято славное знамя королевства.

Тем временем матросы уже раскладывали на палубе вытащенные из трюма плетеные остовы вельботов, натягивали на них обшивку из дубленой буйволовой кожи и смоленой парусины, вставляли пальмовые распорки — хитрое изобретение какого-то вольноотпущенника, позволявшее не загромождать палубу шлюпками и взять их с собой столько, сколько надо.

Пятеро дюжих парней вытравили канаты, спуская шлюпки на воду, и первые морские пехотинцы ловко сползли по канату в пляшущие на мелкой волне лодки.

С кормы торопливо прибежал эстандарт-гардемарин с перекинутым через локоть знаменем в чехле, почтительно передав его маркизу. Как и положено, тот отсалютовал знамени малым салютом, а матросы, не дожидаясь команды, взяли на караул.

И вот уже шлюпки, как жуки-водомерки, взмахивая веслами-ногами, поползли к дрейфующим на мертвой зыби «Акуле» и «Разящему грому».

На носу передового баркаса памятником самому себе возвышался, картинно возложив руку на эфес шпаги, маркиз Себальес, гранд королевства Эгерии, чья родословная восходила к урмосским императорам и древним вождям. Наконец-то пришел его день — дон Орио оценил его рвение и доблесть, не мог не оценить, он ведь как-никак тоже подлинный идальго, хоть и благоволит этим своим офицерам — выслужившимся простолюдинам: матросам, рыбакам и боцманам с купеческих корыт, да еще — танисским и негритянским бастардам.

Обшарпанный, избитый борт все ближе. И с него, сверху вниз, взирают угрюмые бородатые хари, один вид которых нагонит страх на любого, но только не на благородного идальго де ла Вегу, наследника славного герба и рода маркизов Себальес, потомков Ироно — Молота Неверных, первым обратившего под Авадонгой вспять заливавший земли истинной веры мутный поток танисских язычников.

И что с того, что легкие кожаные лодки могут быть в минуту потоплены — хватит даже трех-четырех двухунциевых пуль? Там, на палубе, толпа головорезов, но они всего лишь двуногие скоты, ни один из которых не способен умереть, как подобает мужчине, сжимая оружие до последнего удара сердца! Чего доброго, станут вымаливать прощение и лить слезы, целуя ботфорты лейтенанта — чего же еще ждать от пиратов?

Ведь, как был свято убежден дон Эрнан, пираты — это кровавый сброд, злонамеренный, тупой и жадный, ничтожные воры и убийцы. Они способны лишь грабить слабых и беззащитных да нападать сзади, как шакалы. Награбив золота, они тут же закапывают его землю, но при этом не могут удержаться, чтобы не нанести это место на карту, а что не зароют, то пропьют и потратят на непотребных девок. В свободное от убийств и грабежей время устраивают оргии с пленницами и рабынями. Те, кому не хватает женщин (а женщин вечно не хватает), насилуют свиней, коз или мальчиков. Те, кому свиньи не интересны, развлекаются друг с другом.

Правда, уже плавая на борту «Леопарда», маркиз убедился, что далеко не все таковы. Что среди корсаров есть и дворяне; что они — отличные моряки и стоят друг за друга.

Наконец, с немалым удивлением молодой человек обнаружил, что среди его подчиненных немало таких, кто служил под черным флагом — и то были не самые худшие бойцы и матросы.

(Надо отдать должное дону Орио, команду он вышколил отменно.)

Пока абордажники тащились к цели, «Леопард» бдительно держал под прицелом сдавшихся пиратов. Все как и положено — орудия верхнего дека наведены на палубы и забиты двойной порцией картечи, нижнего — на борта, и под постукивание молотков комендоры подгоняют наводку, так чтобы в случае чего ядра ударили как можно ближе к ватерлинии.

Вот баркасы уже возле борта.

— Эй, скоты! — заорал дон Эрнан, и голос его вдруг сорвался на совсем не героический фальцет. — Кто ваш начальник? Трап офицеру службы короля!

Пираты, видимо, уже приготовились к встрече, потому что секунд через десять за борт вывалился парадный «адмиральский» трап — не какая-то веревочная лестница.

Произошло это исключительно потому, что все запасные ванты и штормтрапы из подшкиперской были растасканы по орудийной палубе для защиты пушечной прислуги, и посечены картечью и обломками. Но маркиз решил, что струсившие разбойники просто лебезят перед победителем, и еще более возгордился.

По палисандровым ступенькам он взошел на палубу галеона, за ним гуськом поднялись остальные моряки.

Картина, увиденная им, наполнила сердце молодого офицера истинным удовольствием.

Заваленная обломками палуба в лужах крови, трупы, и тут же — стонущие раненые, перевязанные кое-как, и сгрудившаяся у грот-мачты толпа сдающихся в плен, каждый из которых надеется, что попадет не на шахты в Сьерра-Коронадо, откуда выходят лишь вперед ногами, а на плантации или добычу драгоценного дерева в лесах Хучитано.

Впрочем, судьба жалких разбойников не волновала де ла Вегу.

— Где Рагир? — спросил он, обводя взором толпу пленников. — Рагир, выходи! Выходи, подлый ублюдок!