Архивы Дрездена: История призрака. Холодные дни - Джим Батчер

глаз молча смотрели на меня. Никто не пошевелился. Никто не ответил.

– Конечно, – сказал я. – Вы все поняли. Если нет, лучше скажите что-нибудь, ладно?

Ответа не последовало.

– Господи, это все равно как если бы Галлахер выступал в клубе Гарвардского университета, – пробормотал я. – Ладно, ребята, пошли. Раз! Два! Три!

Я снова выскочил из-за угла скалы, держа перед собой щит. Он почти мгновенно осветился серебряно-голубым сиянием, пытаясь удержать такой шквал энергии, что ее часть передалась на мою руку, тормозя бег с силой ураганного ветра. Я пьяно брел вперед, не видя ничего в паре футов перед собой, ставя ноги наугад. Камни и песок подавались у меня под подошвами. Несмотря на то что меня подталкивал вперед сэр Стюарт, инерция моего рывка быстро погасла, и я припал на колено. Браслет жег запястье нестерпимым жаром.

Мне все-таки удалось сделать еще два коротких, неуклюжих броска вперед, а потом что-то ударило в мой щит с силой мчащегося локомотива, и тот взорвался, ослепив и оглушив нас на мгновение. Проморгавшись, я наконец-то разглядел склон перед нами и такого же оглушенного взрывом противника.

И тут за дело принялись Страшилы.

Единственное сравнение, которое пришло мне на ум, – это эпицентр торнадо. Безумные призраки города Чикаго ринулись вперед с такой скоростью, с такой мощью, что их очертания расплылись по склону вытянутыми полосами, и эти неясные мазки соревновались, кто первым достигнет врага. Игнорируя нелепые ограничения вроде законов земного притяжения или незыблемости материальных тел, они по мере сближения с противником изменяли форму – и это зрелище еще долго будет являться мне в страшных снах.

Впрочем, наименее жуткими деталями я с вами поделюсь. Близнецы, например, просто наклонились вперед и извилисто заскользили по воздуху по направлению к врагу. Постепенно тела их начали удлиняться, сплетаться друг с другом, превратившись в конце концов в нечто единое, напоминающее плод творения съехавшего с катушек художника: поединок огромного кракена с какой-то безымянной глубоководной рыбиной, ощетинившейся шипами и плавниками и обладавшей огромными желтыми, как гоголь-моголь, глазищами. Они налетели на ближайшего к ним нехорошего парня, подпрыгнули и плавно приземлились на то место, где он стоял. Я даже не сразу понял, что произошло: они вдавили незадачливого волка-эсэсовца в землю с такой силой, что тот сделался не толще моей старой чековой книжки. Из сплетения тел выбросились щупальца и вырвали оружие у следующего эсэсовца, а затем устремились ему в рот, в горло, в ноздри, даже в уши. Они нырнули туда и вынырнули обратно – с окровавленными комками плоти, из которых я сумел опознать только желудок и некоторую часть кишечника; упомянутый кишечник щупальца тут же намотали на шею бедолаге, для верности задушив его.

Поверьте, с близкого расстояния это выглядело еще менее приятно, чем я описываю.

Поле боя огласилось сначала рычанием, потом воплями. Призраки, которых безумный голод, десятилетиями сжигавший их изнутри, превратил в жутких монстров, с воем и визгом атаковали волков-эсэсовцев по всей ширине прохода, и мне пришлось зажать уши руками, чтобы не слушать этой кошмарной какофонии звуков. Я сам готов был кричать от боли в ушных перепонках.

Поначалу враг сопротивлялся – и те, кто это делал, умерли быстро. По мере того как в бой включались все новые жуткие чудища, боевой дух эсэсовцев таял, и они начали обращаться в бегство. Те, кто бежал, погибли жуткой смертью. В конце концов горсть оставшихся врагов, охваченных ужасом, могла только стоять, панически оглядываясь и подвывая от страха.

Смерть этих последних я даже не берусь описать.

«Призраки не испытывают голода, – напомнил я себе. – Покойники не едят». Поэтому и повода, чтобы меня стошнило, у меня вроде бы не имелось. Эта мысль показалась мне самому дико забавной, и я не смог удержаться от нездорового смеха. Нет, правда, я смеялся и не мог остановиться, даже когда до меня дошло, что мне нельзя просто сидеть там, если я не хочу утратить контроль над кошмарной стихией вроде Страшил.

– Ну же, хватит! – буркнул я сам себе, продолжая хихикать. – Валяй, пока они еще могут тебя услышать.

Я с усилием встал и, пошатываясь, направился вверх по склону. Сэр Стюарт и несколько охранявших меня призраков поднимались следом. Подъем оказался нелегким. Страшилы оставили некоторых из волков-эсэсовцев живыми – по крайней мере, отдельные их части. Все сплошь покрывали кровь и другие, менее приятные выделения. Те счастливчики, которым повезло погибнуть первыми, уже превратились в комки скользкой эктоплазмы.

Собственно, подъем был тошнотворно опасным и без того, чтобы нас всю дорогу поливали огнем.

Я добрался до вершины и увидел перед собой поле, покрытое паутиной окопов. Время от времени вспыхивала стрельба. То и дело слышались крики. На моих глазах обезумевший от страха волк-эсэсовец полез из окопа. Ему это почти удалось, когда откуда-то снизу метнулось нечто, напоминавшее скользкий желтый язык, ударило его в спину и выскочило со стороны груди. Тот успел еще коротко взвыть, прежде чем язык, обвившись вокруг него, швырнул его обратно с такой силой, что в воздух взметнулось со дна окопа облачко пыли.

– Адские погремушки! – хихикнул я. – Адские погремушки! Жуть какая!

Сэр Стюарт мрачно кивнул. Он дал знак рукой, и окружавшие нас духи-защитники принялись избавлять валявшихся поблизости изуродованных, но все еще живых эсэсовцев от мучений.

Я с силой шлепнул себя по щеке и заставил-таки прекратить смех. Стоило мне перестать смеяться, как отчаянно захотелось кричать. Слуги-демоны, которых Злой Боб поставил охранять цитадель, вряд ли отличались особой добродетелью. Вполне возможно, они заслуживали жестокой смерти.

Но есть вещи, которые нельзя делать или хотя бы видеть, оставаясь при этом в здравом уме.

С попытками кричать я тоже справился. Правда, на это у меня ушло не меньше минуты, а то и двух. Когда я наконец поднял взгляд, сэр Стюарт смотрел на меня с печалью, беспокойством и сочувствием. Он понимал, каково мне сейчас. Он знал это по своему опыту, – возможно, именно поэтому он и сделался кем-то вроде командира безумной гвардии чикагских призраков.

– Виноват, прошу прощения, – произнес я. С голосом тоже что-то сделалось. Язык словно увешали свинцовыми грузилами. – Я сам приказал Страшилам не останавливаться, пока не уберут всех.

Тень-здоровяк серьезно кивнул.

– Ступайте за ними, – сказал я. – Проследите, чтобы оставшиеся враги умерли без мучений. Потом соберите наших и возвращайтесь ко мне.

Сэр Стюарт кивнул и повернулся к охранявшим нас духам. Те разом разошлись в разные стороны.

Я оперся на посох и перевел дух. Удержание защитного щита изрядно лишило меня сил. Настолько, что, когда я опустил взгляд на свою