Грань риска - Робин Кук

Элен вырвала из блокнота листок бумаги и написала на нем имя Гертруды и номер ее телефона. Потом достала из ящика стола карту гарвардского кампуса и очертила кружком здание богословского факультета.

Через несколько минут Ким уже шла по кампусу в нужном направлении. Она прошла мимо физической лаборатории, обогнула здание музея и вышла на Дивинити-авеню. Оттуда было рукой подать до места, где обитала грозная Гертруда Хавермайер.

— Так вот та причина, по которой я потратила весь сегодняшний день впустую, — произнесла Гертруда, когда Ким представилась. Она стояла за своим столом напротив Ким, воинственно уперев руки в бока. Как и предупреждала Элен Арнольд, Гертруда Хавермайер обладала суровым, бескомпромиссным характером. С другой стороны, ее внешность « опровергала ее внешнюю браваду. Это была маленькая седовласая женщина, смотревшая на Ким сквозь трифокальные очки в проволочной оправе добрыми глазами.

— Мне очень жаль, что я побеспокоила вас, — виновато проговорила Ким.

— Как только мне позвонила Элен Арнольд, у меня не было уже ни минуты на мою основную работу, — пожаловалась Гертруда. — Этот вопрос отнял несколько часов.

— Я от души надеюсь, что ваши усилия не пропали даром, — робко заметила Ким.

— В старом журнале движения книг за тот период я нашла расписку, — продолжала Гертруда. — Итак, Элен оказалась права. «Произведение» Рейчел Бингхем действительно было передано с юридического факультета и прибыло сюда, на богословский факультет. Но на этом все везение кончилось, потому что я не смогла найти никаких упоминаний об этой книге ни в компьютере, ни в старом картотечном каталоге, ни в еще более старом картотечном каталоге, который мы храним в подвале.

У Ким упало сердце.

— Мне очень жаль, что вы потратили так много сил и ничего не нашли.

— Ну, положим, я на этом не успокоилась, — возразила Гертруда. — Я никогда не опускаю руки до последней возможности. Если уж я за что-нибудь берусь, то вцепляюсь в это дело мертвой хваткой. Так что я решила просмотреть старый рукописный каталог, который заполнялся еще при первичной организации библиотеки. Это дело страшно трудоемкое и могло бы выбить из колеи кого угодно, но только не меня. Но по чистой случайности, я просто не знаю, чем еще можно это объяснить, разве только моим упрямством, я нашла другое упоминание об этом предмете. Я до сих пор не могу понять, каким образом получилось так, что он не попал в главный библиотечный указатель.

Ким воспрянула. Следуя за паровым катком логики Гертруды, Ким чувствовала себя в полной эмоциональной безопасности. Она словно ехала за катком на мотороллере. Это было легко и приятно.

— Так этот предмет здесь? — спросила она.

— О святые небеса! Конечно, нет! — воскликнула Гертруда возмущенно. — Если бы он был здесь, его обязательно внесли бы в компьютерный каталог. У нас тут порядки, как на военном корабле. Нет, в той справке, которую мне удалось раскопать, указано, что предмет был отослан на медицинский факультет в тысяча восемьсот двадцать шестом году, пробыв здесь всего около года. Очевидно, никто не знал, где надо хранить подобный материал. Все это очень таинственно, потому что нигде не написано, что, собственно, он собой представляет.

— Боже мой, — простонала Ким. Она была расстроена. — Сколько поисков этой книги, или что это еще может быть, и все впустую. Начинает напоминать какую-то злую шутку судьбы.

— Перестаньте хныкать, — осадила ее Гертруда. — Я за вас постаралась на славу. Я даже позвонила в Каунтвейскую медицинскую библиотеку и поговорила с Джоном Модцэвиеном. Он заведует там отделом редких книг и рукописей. Я рассказала ему вашу историю, и он обещал заняться этим делом.

Поблагодарив Гертруду, Ким вернулась на Гарвард-сквер и, сев на красной линии в поезд, поехала в Бостон.

Был час пик. Мест не было, ей пришлось стоять всю дорогу. Когда поезд прогрохотал по Лонгфелло-бридж, Ким начала всерьез подумывать о том, чтобы бросить свои разыскания, касающиеся дела Элизабет. Это начинало напоминать погоню за миражом, охоту на призрака. Каждый раз, когда ей казалось, что разгадка у нее в руках, случалось что-то непредвиденное и оказывалось, что она шла по ложному следу.

В гараже госпиталя Ким села в свою машину и завела мотор. Потом она подумала, что по дороге в Салем обязательно попадет в пробку. На Левереттской развязке она неминуемо проторчит не менее получаса.

Изменив свое намерение, Ким развернула машину в противоположную от Салема сторону и направилась в Каунтвейскую медицинскую библиотеку, решив, что лучше она пойдет по следу, подсказанному Гертрудой, чем будет терять время в уличной пробке.

Джон Молдавией оказался типичным библиотекарем. Это был спокойный, мягкий человек с интеллигентной речью. Его любовь к книгам не знала границ. Это было заметно по тому, как он брал их в руки. В его жестах и выражении лица появлялось какое-то благоговение.

Ким представилась и упомянула имя Гертруды Хавермайер. Джон в ответ немедленно начал что-то искать в ворохе бумаг, сваленных на его столе.

— У меня есть для вас кое-что. Куда, черт возьми, я это задевал?

Ким следила, как он роется в своих бумагах. У него было худое лицо, на котором резко выделялись большие очки в темной оправе. Тонкие усики были настолько аккуратно подстрижены, что казалось, Джон рисует их косметическим карандашом, каким подводят брови.

— «Произведение» Рейчел Бингхем находится в вашей библиотеке? — рискнула спросить Ким.

— Нет, здесь его уже нет, — ответил Джон. Его лицо прояснилось. — Уф, кажется, нашел. — Он с торжественным видом поднял со стола листок бумаги.

Ким молча вздохнула. Как много надежд возлагала она на путь, подсказанный несгибаемой Гертрудой!

— Я просмотрел записи библиотеки медицинского факультета за тысяча восемьсот двадцать шестой год, — сообщил Джон, — и нашел вот эту справку о предмете, который вас интересует.

— Дайте мне угадать, что там написано, — попросила Ким. — Его куда-то отослали.

Джон удивленно взглянул на Ким поверх листа бумаги, который он держал у глаз.

— Как вы догадались? — спросил он.

— Такие уж правила у этой игры. — Ким коротко и невесело рассмеялась. — Так куда его послали на этот раз?

— На кафедру анатомии, — ответил Джон. — Естественно, сейчас эта кафедра гордо именуется кафедрой клеточной биологии.

Ким недоверчиво тряхнула головой.

— Ради Бога, объясните мне, зачем его туда послали? — Вопрос прозвучал риторически.

— Не имею ни малейшего понятия, — ответил Джон. — Запись, которую я нашел, выглядит очень странно. Она похожа на наспех сделанную от руки запись на карточке, которую обычно прилагают к книге, рукописи или рисунку. Я снял для вас копию. — Он протянул лист бумаги Ким.

Ким взяла его в руки. Почерк был неудобочитаем. Чтобы лучше видеть, она подошла к окну. Запись гласила: «Кунштюк Рейчел Бингхем, учиненный в 1691 году». Прочитав слово «кунштюк», Ким вспомнила о Мэри Кастленд, говорившей о «кунсткамере», которая сгорела в тысяча семьсот шестьдесят четвертом году, и где хранилось «произведение» Рейчел Бингхем. Подумав о письме Джонатана к отцу, Ким начала подозревать, что надпись, которую она сейчас держит в руках, сделал именно Джонатан. Она мысленно представила себе, как Джонатан, прокравшись в покои преподавателя, торопливо, чтобы его не застали на месте преступления, царапает на карточке вымышленное имя Рейчел Бингхем. Наверное, если бы его застали за этим занятием, то немедленно отчислили бы из колледжа.