Скорость побега. Чародей поневоле - Кристофер Сташеф

Советники представляли собой стороннюю силу, старательно ведущую страну к состоянию анархии. Но какова была их цель?

С этим вопросом можно было повременить. Сейчас самым злободневным делом было то, что налицо — целенаправленное промывание мозгов, а главный промыватель сидел за столом Совета рядом с лордом Логиром, и звали его Дюрер.

А первоочередной задачей этого мерзавца была смерть Катарины.

Громада замка чернела на фоне неба. Род ехал обратно. Как ни странно, перекидной мостик и надвратная башенка были озарены пламенем множества факелов. Копыта Векса гулко прогрохотали по мостику. Чья-то тень отделилась от тьмы, сгустившейся под воротами, поспешила навстречу. На бедро Рода легла рука.

— Стой, Род Гэллоугласс!

Род опустил глаза и, улыбнувшись, кивнул:

— Приятная встреча, Бром О’Берин!

— Может, и приятная, — уклончиво проговорил карлик, пытливо вглядываясь в лицо Рода. — Так это или нет, ты узнаешь, представ перед королевой. Она желает расспросить тебя о твоих ночных проделках.

Когда они вошли в кабинет королевы, Род так и не догадался, как карлику удалось проведать о том, где он побывал. Наверняка у Брома был лазутчик в Доме Кловиса, но как этот лазутчик сумел так быстро вернуться в замок?

В кабинет вела массивная дубовая дверь, обитая железом и задрапированная зеленым с золотом бархатом — цветами королевского дома. Бром окинул придирчивым взглядом двоих стражников — хорошо ли у тех начищены сапоги, сверкают ли алебарды. Род кивнул стражникам. У тех физиономии были словно каменные. Неужто его подозревают в государственной измене?

По кивку Брома один из стражников трижды стукнул по створке дверей и только после этого распахнул их. Род следом за Бромом вошел в кабинет. Дверь со стуком закрылась за ними.

Кабинет был невелик, но потолок тут был высокий. Стены были забраны панелями темного дерева. Горели только четыре высоких свечи в канделябре на столе, покрытом бархатной скатертью, что стоял посередине комнаты, да не слишком жарко разведенный камин. Каменный пол покрывал пушистый ковер, стены были увешаны гобеленами. Дальнюю стену целиком оккупировал высокий шкаф, доверху набитый книгами.

Два тяжелых резных кресла стояли по обе стороны от камина. Еще два были придвинуты к столу. В одном из них сидела Катарина, склонив голову над большим фолиантом в кожаном переплете. На столе перед ней лежало еще пять-шесть книг. Светлые волосы королевы струились по плечам и казались еще светлее на фоне темного платья.

Катарина оторвала взгляд от книги, и глаза ее встретились с глазами Рода.

— Подойди, — произнесла она мягким, чуть хрипловатым контральто. Этот тембр голоса настолько разительно отличался от суховатого сопрано, звучавшего в зале Совета, что на миг Род задумался: та ли же самая женщина перед ним?

А глаза сердитые и дерзкие. Нет, это была Катарина собственной персоной.

Правда, тяжелая корона лежала на столе, и почему-то королева без нее казалась необычайно маленькой и беззащитной.

— Ты побывал в Доме Кловиса? — требовательно вопросила Катарина. Взгляд ее был подобен лучам рентгеновского аппарата.

Род смущенно усмехнулся и склонил голову в поклоне.

— Как вы и думали, ваше величество, — угрюмо буркнул Бром. — Вот только как вы проведали об этом…

— Это тебя не касается, Бром О’Берин, — гневно посмотрела на карлика Катарина.

Бром застенчиво улыбнулся и повесил голову.

— Как? — фыркнул Род. — Благодаря лазутчикам, само собой. И надо сказать, шпионство у вас тут поставлено блестяще. Как быстро успели вынюхать и донести!

— О нет, — озадаченно нахмурился Бром. — Лазутчиков у нас совсем немного, ибо в наше смутное время крайне трудно найти для такой работы верных людей. А в Доме Кловиса у нас подсадных уток и вовсе нет.

— Лазутчиков нет, — согласилась Катарина, — и все-таки мне ведомо, что нынче ночью ты беседовал с Туаном, предводителем попрошаек. — Голос ее смягчился, и взгляд немного оттаял. Она взглянула на карлика и негромко сказала: — Бром…

Карлик улыбнулся, поклонился и, дошагав до двери, ударил по ней тыльной стороной ладони. Дверь отворилась, Бром шагнул за порог, на прощанье одарил Рода гневным взглядом из-под косматых бровей, а потом дверь за ним захлопнулась.

Катарина встала и изящной походкой отошла к камину. Она остановилась там, глядя на пламя, обняв руками талию. Плечи ее были опущены, она казалась такой маленькой и одинокой — и такой красивой сейчас, когда отсветы пламени струились легкой дымкой по чертам ее лица, по плечам… Горло Рода так знакомо сжалось…

Но вот Катарина расправила плечи и повернула голову к нему:

— А ты не тот, за кого себя выдаешь, Род Гэллоугласс.

Род вытаращил глаза.

Рука Катарины скользнула вверх. Она принялась наматывать на палец прядь волос.

Род несколько нервно откашлялся.

— Да я простой солдат, ваше величество. Повинуюсь приказаниям, получаю свое жалованье, а меня вот уже в третий раз за тридцать часов пробуют обвинить в чем-то загадочном.

— Если так, то я склонна поверить, что обвинения справедливы. — Катарина насмешливо улыбнулась.

Она опустилась в одно из больших дубовых кресел, крепко сжала подлокотники и несколько мгновений изучающе смотрела на Рода.

— Кто ты такой, Род Гэллоугласс?

Род развел руками, пытаясь разыграть полную невинность:

— Пустой лист, моя королева! Солдат удачи, не более!

— «Не более», — передразнила его Катарина, и глаза ее угрожающе сверкнули. — Каково твое ремесло, Род Гэллоугласс?

Род нахмурился, чувствуя себя в роли мелкого грызуна в разгар игры в «кошки-мышки».

— Я воин, моя королева.

— Это твоя служба, — сказала Катарина. — Твоя радость, твоя игра. Скажи мне, каково твое ремесло.

«Эта женщина а) опасна и б) стерва» — так решил Род. Беда была в том, что она была прехорошенькой стервой, а по части женской красоты Род всегда давал слабину.

— Мое ремесло — охранять жизнь вашего величества.

— Воистину! — Катарина насмешливо смотрела на него — И кто же обучил тебя этому ремеслу? Кто тот мой верноподданный, что подослал тебя ко мне?

И вдруг Род увидел Катарину сквозь пелену насмешливости и дерзости. Это была маска, ширма, а за ними пряталась напуганная и очень одинокая маленькая девочка, которой ужасно, отчаянно хотелось кому-то довериться. Однако она пережила много измен и предательств и больше не могла верить никому.

Род взглянул в ее глаза, стараясь придать взгляду как можно больше доброты и искренности, и сказал в своей излюбленной сверхскромной манере:

— Я никого не зову своим господином, моя королева, и пришел сюда сам, ведомый любовью к моей королеве Катарине и верностью народу Грамерая.