Они не люди. Книга первая - Виктор Фламмер

но в целом у него получилось самостоятельно.

На кровати появился низкий столик с завтраком. И этот завтрак выглядел как полноценная еда.

Расправившись с ней, Аверин посмотрел на Анонимуса:

— Ну как, посещения уже разрешены?

— Да, ваше сиятельство. Но если вы устанете, немедленно говорите.

— Хорошо, мой дорогой Цербер, я тебе сразу доложу.

— Что? — на лице Анонимуса появились удивление.

— Ничего. Это я так шучу.

Анонимус вышел. И сразу же дверь распахнулась и влетел Кузя.

— Гермес Аркадьевич! Вы хорошо себя чувствуете?

Див бросился к нему и грохнулся на колени возле кровати, сложив руки на одеяло.

— Этот ваш… не пускает меня. Я три дня уже под дверью торчу. А мне можно уже, вам последнюю операцию сделали почти неделю назад.

— Неделю? Выходит, я здесь уже неделю?

— Не-а. Две с половиной. Сначала вы лежали в реанимации. Потом вам сначала одну операцию сделали, потом еще одну. Сказали, что если всё будет хорошо, вас выпишут через несколько дней.

Кузя поднял голову и улыбнулся. Но Аверин смотрел не на его лицо. А на золотого двуглавого орла на его шее. Что ж… не такой уж плохой конец у этой истории, если разобраться. Но почему-то стало грустно.

Додумать эту мысль он не успел. Дверь снова открылась, и в палату вошел Виктор. И на его лице улыбки не было.

— Кузя, выйди. Мне нужно поговорить с Гермесом Аркадьевичем. Доктор сказал, что уже можно.

— Ну Виктор Геннадьевич!

— Кузя, вышел, — проговорил Виктор тоном, не терпящим возражений.

— Ладно, — Кузя встал и поплелся к двери.

А Виктор зашел и присел на стул возле кровати.

Некоторое время оба молчали.

— Как вы? — спросил Виктор.

— Жив, как видите, — Аверин попытался улыбнуться.

— Да… вижу, — Виктор посмотрел куда-то в сторону. И, видимо, устав от тягостного обмена любезностями, повернулся и посмотрел Аверину в глаза:

— Как вы могли… и вы мне еще голову морочили!

Аверин отвел было глаза, но понял, что это выглядит жалко. И оправдываться было бессмысленно, но он всё же проговорил:

— Я хотел вам сказать. Пытался даже пару раз. Понимаю, как глупо это звучит, но это была ошибка. И я не знал, как ее исправить.

— Вы про то, что водили меня за нос с Кузей? Я знаю, он мне всё рассказал. Вы же сами велели ему сдаться.

— Да… — Аверин всё-таки улыбнулся, — но я не думал, что выживу.

— Именно. А я как раз про это и говорю. Про то, как и почему вы выжили.

Он поднял руку и положил что-то на одеяло. Аверин посмотрел — это было лезвие его кинжала.

— Знаете, что это?

— Конечно, — Аверин протянул здоровую руку и взял лезвие двумя пальцами, — это мой серебряный кинжал. Кузя как-то сумел найти его и вогнать в горло того демона… Впрочем, я уверен, вы это всё тоже уже знаете.

— Конечно. А вот вы знаете, что ваш див сжимал эту штуку в руке ровно до тех пор, пока я не приставил к его голове пистолет?

— В руке? Пистолет?.. Я не понимаю…

— А вы подумайте. Вы же колдун.

Аверин нахмурился и еще раз посмотрел на лезвие.

Проклятье… ну конечно же… Выходит, Кузя специально причинял себе боль, сжимая серебряный нож, чтобы…

— Вот же черт… — Аверин бессильно уронил руку на одеяло. Лезвие выскочило из пальцев и упало на пол.

— Помните, что вы мне постоянно говорили? — Виктор повысил голос. — «Они не люди!» «Не очеловечивайте их!» «Всё, что они хотят, это сожрать!» Вы хоть сами себе верили? И после всех этих разумных слов, что вы сделали? В одиночку рванули сломя голову к дому Хмельницких, чтобы отдать жизнь за «не человека»! Никогда не поверю, что в этот момент вы думали о кучке пьяных анархистов! Нет, вы были готовы погибнуть, спасая своего дива! А когда я нашел парня в больнице, его трясло так, что под ним диван ходуном ходил. Он был весь в вашей крови! И знаете, чего он боялся больше всего? Что сорвется. Я, дурень, еще пистолет на него наставлял, вспомнил, что вы говорили про опасность для жизни. Да только Фетисов меня потом просветил. Гермес, когда я его увидел рядом с вами, там, возле особняка, он дыру в вашей ноге рукой зажимал. Он наврал в скорой, что ваш фамильяр, чтобы его пустили и он мог продолжать накачивать вас своей энергией. Вы выжили только благодаря ему. «Не человеку». Но, знаете, я бы так не злился. Мы все ошибаемся, даже в самых близких. Но вы — мой лучший друг. Неужели вы подумали, что я бы вас не понял? Не понял, почему вы не хотите отдавать мальчонку Булгакову?!

Аверин отвел взгляд. Он понятия не имел, как ответить. Мысли метались из стороны в сторону, собрать их в единое целое не удавалось.

— Всё равно пришлось… — тихо проговорил он.

— А что было делать? В вашей вене торчала игла с чьей-то кровью. Вам предстояло еще две, в лучшем случае, операции, наша клетка в участке не выдержит дива первого класса. А от вашей у нас не было ключа. Отвезти его в Управление было единственным выходом. Не волнуйтесь, Фетисов подтвердил, что на момент регистрации ваш див был вторым классом.

— Спасибо… Я… я видел орла. Я могу с ним поговорить?

— Конечно, я сказал всё, что хотел. Честь имею.

Он встал и вышел из палаты.

И тут же туда вновь влетел сине-красный вихрь. Устроившись на прежнем месте у кровати, Кузя радостно затараторил:

— А вы знаете, что у меня теперь четвертый уровень? Даже больше. Почти пятый! Половина дивов Управления слабее меня! Представляете?

— Представляю, Кузя, — Аверин улыбнулся, — как тебе вообще… в Управлении?

— Так себе, — Кузя скривился, — комнаты у них в общежитии крохотные, вот такие всего, — он развел руки в стороны, — кровать, стол, стул и маленький шкафчик. И всё. Даже телевизора нету. В стены встроены серебряные решетки. В двери тоже. Так не видно, но хорошо ощущается. Но со временем привыкаешь, конечно.

— Получается, это натуральная тюрьма?

Сам Аверин никогда не бывал в корпусе Управления, где содержали дивов. И таких подробностей не знал. Что же… в средствах Управление действительно не ограничено.

— Не. Там можно свободно входить и выходить. Меня запирали всего три раза, в первые дни, а потом еще на время операций. Но я хорошо себя вел, на стены не кидался.

— Молодец, — сказал Аверин. Ему стало совсем неловко. — Нет, правда, ты большой молодец.

— Да ладно, — отмахнулся Кузя, — я же не идиот, я же знаю, что там везде серебро. Зато