Манипуляция сознанием. Век XXI - Сергей Кара-Мурза

Задача манипуляторов при подготовке людей к крупным общественным сдвигам заключалась прежде всего в том, чтобы увлечь людей в область аутистических представлений о свободе, которые несовместимы с реальным соотношением свободы и необходимости, свободы и ответственности. Чтобы снять тормоза ответственности и отключить выработанное культурой недоверие к разрушительным идеям, во время перестройки была проведена интенсивная кампания по созданию стыда или хотя бы неудобства за «рабскую душу России». В ход пошел и Чехов с его «выдавливанием раба по капле», и модный Фридрих фон Хайек с его «дорогой к рабству», и Э.Фромм со «страхом перед свободой».

В конструировании фальсифицированного понятия свободы использовали экстремистскую мысль неолиберала фон Хайека, что «для всех великих философов индивидуализма власть – абсолютное зло», и связали эту конструкцию со стереотипом антигосударственности. СМИ пропагандировали противоречащие здравому смыслу призывы фон Хайека не бояться идти ради свободы на жертвы и презирать защищенность. Он советовал: «И надо вновь вспомнить слова Бенджамина Франклина, выражающие кредо англосаксонских стран: «Те, кто в главном отказывается от свободы во имя временной безопасности, не заслуживает ни свободы, ни безопасности».

Как мило слушать эти советы в России! Ведь это кредо сытого человека, привыкшего к безопасности за океаном. Это для него главное – свобода, это для него государство – абсолютное зло. А если у тебя ребенок плачет без хлеба? А если на тебя прет Гитлер, обещавший вообще стереть твой народ с лица земли? В том-то и дело, что либеральное понимание свободы в России могло привлечь лишь людей, лишившихся исторической памяти и о голоде, и о Хатыни.

Кампания была настолько мощно и разнообразно оркестрованной, что удалось достичь главного – отключить здравый смысл и логику в подходе к проблеме свободы. Не приходилось слышать, чтобы какой-то видный деятель обратился с простой и вообще-то очевидной мыслью: «Люди добрые, да как же можно не бояться свободы? Это так же глупо, как не бояться огня или взрыва».

Стоит только задуматься над понятием «страх перед свободой», как видны его возможности для манипуляции. Ведь человек перестал быть животным (создал культуру) именно через постоянное и непрерывное создание «несвобод» – наложение рамок и ограничений на дикость. Что такое язык? Это введение норм и правил сначала в рычание и визг, а потом и в членораздельную речь и письмо. Ах, ты не желаешь презреть оковы просвещенья? Ты требуешь соблюдать правила грамматики? Значит, ты раб в душе, враг свободы.

Только через огромную и разнообразную систему несвобод мы приобрели и сохраняем те свободы, которые так ценим. В статье «Патология цивилизации и свобода культуры» (1974) Конрад Лоренц писал: «Функция всех структур – сохранять форму и служить опорой – требует, по определению, в известной мере пожертвовать свободой. Можно привести такой пример: червяк может согнуть свое тело в любом месте, где пожелает, в то время как мы, люди, можем совершать движения только в суставах. Но мы можем выпрямиться, встав на ноги – а червяк не может».

Вот первый вывод: в основании либеральной концепции свободы, которая была использована в идеологической кампании, лежала ложная посылка о свободе как отрицании норм и запретов, бывших якобы порождением советского тоталитарного строя. Вместо диалога о «выборе несвобод» людям внушили разрушительную мысль о ликвидации норм и запретов. Между тем только через огромную и разнообразную систему несвобод мы приобрели и сохраняем те свободы, которые так ценим.

Представим невозможное – что вдруг исчезло организованное общество и государство, весь его «механизм принуждения», сбылась либеральная утопия «свободного индивида». Произошел взрыв человеческого материала – более полное освобождение, чем при взрыве тротила (индивидуум – это атом, а при взрыве тротила все же остаются не свободные атомы, а молекулы углекислого газа, воды, окислов азота). Какую картину мы увидели бы, когда упали бы все цепи угнетения – семьи, службы, государства? Мы увидели бы нечто пострашнее, чем борьба за существование в джунглях – у животных, в отличие от человека, не подавлены и не заменены культурой инстинкты подчинения и солидарности. Полная остановка организованной коллективной деятельности сразу привела бы к острой нехватке жизненных ресурсов и массовым попыткам завладеть ими с помощью грубой силы.

Короткий период неорганизованного насилия заставил бы людей вновь соединяться и подчиняться угнетающей дисциплине – жертвовать своей свободой. Одних – ради того, чтобы успешнее грабить, других – чтобы защищаться. Первые объединились бы гораздо быстрее и эффективнее, это известно из всего опыта. Для большинства надолго установился бы режим угнетения, эксплуатации и насилия со стороны «сильного» меньшинства.

Эта картина разрушения государства, «взрыва свободы», дана как абстракция. На деле в СССР в конце 80-х годов после искусственного подавления «страха перед свободой» была создана обстановка, в которой многие черты этой абстракции были воплощены в жизнь. Уже в 1986 г. прошла серия структурно схожих катастроф, вызванных освобождением от «технологической дисциплины». Мы потрясены Чернобылем и не заметили множества малых аварий и катастроф, удивительно схожих по своей природе с чернобыльской. Независимо от типа технологии – на заводе, в шахте или на транспорте – эти аварии по своему типу были принципиально родственны.

В 1988 г. «новое мышление» дало свободу от норм межнационального общежития – потекла кровь на Кавказе. Через год была разрушена финансовая система, а затем и потребительский рынок – всего лишь небольшим актом освобождения (были сняты запреты на перевод безналичных денег в наличные, а также на внешнюю торговлю).

Что было дальше, хорошо известно – распад государства и производственной системы, появление огромного количества свободных людей (мелких торговцев, шатающихся по всему миру жуликов и студентов, проституток, бомжей и беспризорников). А также взрастание многомиллионного, почти узаконенного свободной моралью преступного мира, который изымает и перераспределяет жизненные блага хищением и насилием. Свободные от закона и морали чиновники и предприниматели могут теперь не платить зарплату работникам – об этом всего за несколько лет до этого даже помыслить никто не мог, такой прогноз приняли бы за бред сумасшедшего.

Подавив, средствами манипуляции сознанием, «страх перед свободой», идеологи смены общественного строя соблазнили людей жизнью без запретов – так же, как средневековый крысолов в отместку городу, где ему не выдали обещанного золота, сманил своей дудочкой и увел всех детей этого города. Его дудочка пела: «Пойдемте туда, где не будет взрослых с их запретами».

Так общество погрузилось в тяжелый кризис. И трудность его преодоления не в хитрости или жестокости политиков, а в том, что соблазн свободой манипуляторы сумели внедрить глубоко в подсознание больших масс людей, особенно молодежи. Значительная часть их перестала быть гражданами и составлять общество. Перед нами большой эксперимент по «толпообразованию» – без физического контакта людей.

В массовом сознании стал слишком силен компонент «мышления толпы», и подверженные ему люди уже не хотят возвращаться на заводы и за парты. Они очарованы свободой, даже если она несовместима с жизнью. Их не увлекает никакой проект жизнеустройства, их манит дудочка тех, кто обещает снятие запретов права и морали, устранение самих понятий долга и греха.