На руинах - Галина Тер-Микаэлян

— Но он ее изнасиловал, кто кроме него мог изнасиловать ее в этой машине?

Толя покачал головой и тяжело вздохнул.

— Следов борьбы и насилия на теле, — медленно проговорил он, — экспертиза обнаружить не смогла, поскольку она слишком сильно обгорела, а без этого факт изнасилования доказать невозможно. Он может сказать, что между ними все произошло с обоюдного согласия.

Лицо Самсонова исказилось от бешенства.

— С обоюдного согласия? — сквозь зубы процедил он. — Они почти не знали друг друга, а Диана была не так воспитана, чтобы…

— … с обоюдного согласия, — словно не слыша его, продолжал Толя, — а потом между ними возникла ссора, и девушка попросила высадить ее у метро. Куда она затем пошла и что делала, Евгений Муромцев не знает. Конечно, нехорошо, что он вовремя не сообщил обо всем следствию, но мало ли — испугался, что его обвинят, смалодушничал.

— Мне казалось, вы поклялись вашей жене, моей дочери Лизе, найти убийцу ее сестры, — с горечью проговорил Самсонов, — а вместо этого вы защищаете преступника.

— Я никого не защищаю, — ледяным голосом возразил Анатолий, — я сейчас объясняю, как примерно выстроит версию защиту хороший адвокат. А адвоката ему найдут самого лучшего, можете не сомневаться. Ко всему прочему, Евгений Муромцев — подающий надежды молодой ученый, судимостей не имел, ему дадут кучу положительных характеристик, начиная с детского сада. Даже для себя лично я должен найти дополнительные доказательства, прежде, чем решусь предъявить обвинение. Я видел Евгения всего пару раз — во второй раз, это когда вы водили нас всех в ресторан, — но он производит впечатление очень интеллигентного и мягкого молодого человека.

— Интеллигентного молодого человека! — Самсонов расхохотался таким резким и болезненным смехом, что Толя даже слегка от него отпрянул. — Хорошо, ищите доказательства.

— Буду искать, — сухо ответил молодой следователь. — Думаю, мне пора, довезите меня до метро, если вам не трудно.

Самсонов судорожно вздохнул и постарался взять себя в руки.

— Я хочу увидеться с Халидой, — сказал он.

— Халида Рустэмовна тяжело больна, — хмуро проговорил Толя, — она не в состоянии говорить и двигаться, находится в полусне и вряд ли осознает, что вокруг нее происходит. Вам вряд ли стоит видеть ее в таком состоянии.

— Стоит. Но Сергей и дети не должны меня видеть. Вы можете мне в этом помочь?

Слегка поколебавшись, Толя кивнул.

— Хорошо, я постараюсь.

Он не уверен был, что поступает правильно — до того момента, как они вошли в палату, где лежала Халида. Она казалась опутанной проводами, которые тянулись к мониторам, индикаторы на экранах вычерчивали ломаные зеленые линии. Свет в палате горел круглосуточно, и при ярком свете обтянутое кожей лицо Халиды казалось зеленовато-желтым.

Самсонов остановился, потрясенный ее видом, потом резко шагнул к кровати и опустился перед ней на колени.

— Халида! — позвал он. — Халида, любимая, ты слышишь меня? Это я, Юра.

Толя положил ему на плечо руку.

— Не надо, встаньте, она вас не слышит, она…

Внезапно он умолк, застыв на месте от изумления — длинные черные ресницы Халиды дрогнули и медленно поднялись кверху.

— Юра, — отчетливо произнесла она, — наша Дианка…

— Я знаю, родная, знаю! Но я нашел этого человека, я узнал, кто убил нашу дочь.

Взгляд Халиды застыл, и сразу тревожно и неприятно загудел датчик, а луч индикатора, уже не отклоняясь, побежал по прямой вдоль горизонтальной оси. Вбежавшая в палату медсестра бросилась к Халиде, на бегу коича Толе и Самсонову:

— Родственники, выходим, выходим из палаты, сейчас в реанимацию повезем.

Подкатили носилки, вошедший — худощавый седой мужчина в очках — торопливо наклонился над кроватью, потом выпрямился и угрюмо распорядился:

— Уберите носилки, уже не надо.

Толя растерянно спросил:

— Профессор, она… она умерла?

Тот кивнул.

— Соболезную, — отрывисто произнес он, — Вы зять? Вам пока лучше подождать в коридоре.

— Мне нужно сообщить жене.

— Да-да, конечно, можете позвонить от дежурной, я сейчас постараюсь связаться с Сергеем Эрнестовичем, — он повернулся к Самсонову, — вы тоже родственник?

Тот вздрогнул, словно вопрос этот больно хлестнул его по лицу. Не ответив профессору, он кинул последний взгляд на уже прикрытое простыней тело Халиды, резко повернулся и вышел из палаты.

На улице бушевала непогода. Порыв ветра ударил в глаза струйками дождя и на миг ослепил Самсонова, с непокрытой головы его по шее и лицу потекла холодная осенняя влага. Шагая через двор от корпуса до ворот клиники, он плакал — впервые с тех пор, как после гибели матери в далеком дагестанском селе маленькая Халида в последний раз утерла ему слезы.

Автомобиль остановился возле бревенчатого двухэтажного дома. Спустя пару минут Коля и Зойка в наброшенных на головы башлыках стояли перед Мусой Шалимовым, Васю, уже начавшего понемногу приходить в себя, грубо швырнули на пол. Шалимов вопросительно посмотрел на брата, и тот пояснил:

— Пришлось всех сразу брать, этого Сэм вырубил. Ничего, очухается.

— Заприте его пока в подвале. А это еще что? — черные глазки Мусы сверлили Зойку.

— С ними была. Стерва, царапалась, как кошка, — Рафик сорвал с пленников башлыки. Прищурившись, Муса оглядел девушку и присвистнул.

— Ба! Да это же лучшая девочка Жака! Ты что здесь делаешь, красавица?

Она мгновенно подбоченилась и вызывающе посмотрела на Шалимова.

— Это ты у своих придурков спроси, зачем они меня сюда притащили, а я, между прочим, работаю!

Рафик пристально смотрел на нее, и злость в его взгляде постепенно сменялась восхищением. Заметив это, Муса, подмигнул брату.

— Нравится? Ладно, ты мне здесь пока не нужен, можешь взять ее наверх и развлечься.

Отскочив от протянувшего было руку Рафика, Зойка возмущенно крикнула:

— На халяву не дам, ты что, нищий, Шалимов? Хотите трахаться — платите по таксе!

Муса хохотнул и похлопал себя по карману.

— Иди-иди, не бойся, у Шалимова деньги есть, тебе заплатят.

— А эти? — подбородок Зойки указал в сторону Коли, поскольку Васю уже унесли в подвал. — Я с ними со вчерашнего дня по очереди работала, они мне еще не заплатили. Или сам за них плати!

— Пошла вон, б…! — рявкнул в конец раздраженный ее наглостью Муса. Она тут же приняла испуганный вид и покорно позволила Рафику увести себя наверх по деревянной лестнице.

Закрыв дверь, он сразу же крепко стиснул талию Зойки, закрыв ей рот поцелуем. Одна рука его грубо сжала грудь девушки, другая торопливо стаскивала с ее плеч курточку.