Рокоссовский. Терновый венец славы - Анатолий Карчмит

— А теперь, кроме шуток, — сказал Рокоссовский. — Я бы вам порекомендовал поехать к командарму Черняховскому. Иван Данилович — замечательный командир. Думаю, что это восходящая звезда на нашем военном небосклоне. Молодой, красивый, жизнерадостный, культурный — вот о ком надо писать.

А тем временем войска Центрального фронта рвались к Киеву. Сметая на своем пути остатки разгромленных дивизий, они подошли к Днепру.

4

Командный пункт армии Черняховского был расположен в дубовой роще, в нескольких десятках километров от Днепра. Сюда обещал заехать Рокоссовский и посоветоваться с командармом о проведении какой-то важной операции.

Черняховскому предоставилась возможность впервые за несколько месяцев спокойно подышать свежим воздухом и хотя бы немного расслабиться. Только теперь, когда наступила на фронте передышка, он почувствовал некоторую усталость. Он вышел из палатки, плотно прикрытой сверху дубовыми ветками, и начал прогуливаться по тропе, плотно прикрытой прошлогодними листьями. Наступала осень. Часто шли обложные дожди, но сегодня они прекратились.

Он держал в руке фуражку, легкий прохладный ветер трепал его черные волнистые волосы. Земля была усыпана коричневыми желудями, на высоких стеблях покачивали головками красные цветы. Из куста метнулась какая-то птица, и желтые листья, словно мелкий дождик, посыпались на зеленый ковер.

Он вспомнил такую же раннюю осень 1918 года в селе Вербово. Тогда маленькому Ясю, так звали его в семье, исполнилось двенадцать лет. Ту осень он никогда не забудет. В этот год их семью постиг страшный удар. Почти в один день от тифа скончались отец и мать. И он остался с пятью маленькими сестрами и братьями.

Услышав гул мотора, Черняховский надел фуражку и направился навстречу командующему фронтом.

Рокоссовский, тепло поздоровавшись, зашел в штабную палатку.

— Иван Данилович, — сказал генерал армии, подойдя к карте. — Понимаешь, какая сложилась ситуация. Правофланговые армии Воронежского фронта отстали от нашего левого фланга на 100–120 километров. К тому же мы заняли Прилуки, которые находятся за пределами нашей разграничительной линии.

— Да их просто нельзя было не взять! — воскликнул Черняховский. — Я взял их с вашего разрешения.

— Генштаб по этому поводу выразил мне свое неудовольствие.

— За что? — поднял черные брови командарм.

— За то, что мы с тобой перестарались, — ответил, усмехнувшись, Рокоссовский. — Ставка передала из своего резерва армию Белова, которую мы вводим в стык между 65-й и 13-й армиями. Это позволит сузить полосу наступления твоей армии.

— И ускорит ее продвижение к Киеву! — загорелся Черняховский. — Я мечтаю об освобождении столицы Украины.

— Точно такое же настроение у меня.

Два похожих по характеру, возможно, и по таланту, да что-то у них было общее и во внешнем виде, генерала горячо начали обсуждать план освобождения Киева. Они так увлеклись разработкой операции, что не заметили, как наступили сумерки.

Вскоре позвонил Малинин и сообщил неприятную весть: по распоряжению Ставки разграничительная линия между Центральным и Воронежским фронтами была отодвинута к северу и Киев отошел в полосу соседа. Главным направлением Центрального фронта теперь становилось черниговское.

Расстроенные таким поворотом дела, генералы начали искать выход.

— А что, если позвонить Сталину? — прилив надежды обуял командующего фронтом.

— Удобно ли к нему обращаться с такими вещами?

— Я с ним вел разговор похлеще таких вещей. И ничего, как видишь, жив. — Он подошел к ВЧ и связался с Верховным. После приветствий Рокоссовский сказал:

— Товарищ Верховный Главнокомандующий, в связи с глубоким продвижением армии Черняховского и Пухова на киевском направлении перед нашим фронтом открываются заманчивые перспективы.

— Какие?

— Мы можем нанести удар во фланг вражеской группировке, которая ведет бои против войск правого крыла Воронежского фронта и сдерживает его продвижение. Тем самым мы не дадим противнику отвести войска за Днепр и обеспечим продвижение соседа. Потом совместными усилиями овладеем Киевом.

— Киев находится в полосе Воронежского фронта.

— Я не понимаю причин такого изменения разгранлинии.

— Это сделано по настоянию Жукова и Хрущева. Они находятся на месте, и им виднее.

На этом разговор закончился.

Генералы поужинали, посетовали, что их, как им казалось, оригинальный замысел операции отклонен, и Рокоссовский уехал на КП к Пухову.

Осень набирала силу. Шли дожди. Стали труднопроходимыми дороги. Тем не менее войска Рокоссовского с ходу начали переправу через Днепр. К концу сентября левофланговые армии прочно удерживали плацдарм на Днепре, правофланговые — достигли реки Сож. Задача, поставленная перед Центральным фронтом, была выполнена.

В начале октября Рокоссовский передал две армии, в том числе и армию Черняховского, Воронежскому фронту, а сам получил новую задачу: приступить к освобождению Белоруссии. Для ее выполнения ему выделили еще три армии: 50-ю — под командованием генерала И. В. Болдина, 3-ю — генерала А. В. Горбатова и 63-ю — генерала Колпакчи. Силами шести армий Рокоссовскому предстояло 15 октября начать операцию.

Командующий фронтом убедился, что армии Романенко и Батова застряли в междуречье Сожа и Днепра и не смогут расправиться с гомельской группировкой противника. Он принял смелое решение: в междуречье оставить армию Романенко, которая должна была сковать противника, а армиями Батова и Белова форсировать Днепр южнее.

1

Начальник штаба фронта генерал Малинин с озабоченным видом ехал на КП армии Батова. До этого он посетил армию Романенко. Октябрьская ночь была темной, и подфарники машины освещали дорогу приглушенным светом. Генерала очень волновала переправа через Днепр. Маленькие речушки и те нередко причиняют немало хлопот, даже в них люди гибнут во время переправ.

Днепр, там, где предстоит его форсировать, около 400 метров шириной и до восьми метров глубиной. Противоположный берег — господствующий, и там находится прочная оборона, так называемый «Восточный вал». Катастрофически не хватает переправочных средств. Вот теперь и ломай голову, как ускорить переправу и своевременно выполнить задачу, поставленную перед фронтом.

На рассвете он подъехал к полуразрушенной деревне на берегу реки Сож. За плетнями некоторых огородов лежали кучки гниющей картофельной ботвы, торчали палки от подсолнухов. Окна во многих уцелевших домах были забиты крест-накрест серыми досками. От деревни до самой реки блестел на солнце пустырь, покрытый сухим бурьяном. Рядом с домами, где был расположен КП армии, стояли две рябины. Видно, солдаты, срывая ягоды, поломали нижние ветки, и лишь верхушка вызывающе пламенела увесистыми гроздьями.