Носферату, или Страна Рождества - Джо Хилл

– Ты в Доме сна, – сказал мужчина. – Тебе пришел конец, болтливая сучка.

Он ударил ее в лицо садовыми ножницами и сломал ей нос.

* * *

Вик сделала три небольших шага назад, и ее каблуки ударились о порог двери. Единственная открытая дверь вела в подвал. У Макквин было время вспомнить это перед тем, как случилась следующее: ее ноги подогнулись, и она упала прямо назад, словно села на стул, которого не было. Но там не было и пола. Она падала и падала вниз.

Это будет больно, – подумала она. Идея пришла без тревоги: просто полное принятие факта.

Она испытала краткое чувство невесомости. Ее внутренности стали эластичными и странными. В ушах свистел ветер. Она мельком заметила голую лампочку, висевшую над головой, и фанерные листы между балками потолка.

Вик ударилась о лестницу – сначала задом с хрустом костей… потом были перевороты, словно у брошенной кем-то подушки. Ей представилась сигарета, которую отец выкидывал из окна движущейся машины, – то, как она падала на асфальт, разбрасывая искры при столкновении.

Потом она ударилась правым плечом, и ее снова подбросило. Левое колено зацепило какой-то предмет. В левую щеку что-то врезалось – такое ощущение, что ее ударили ногой по лицу.

Вик думала, что, упав на пол, она разобьется, как ваза. Вместо этого она опустилась на комковатый холмик того, что было завернуто в пластик. Макквин влетела в него лицом, но нижняя часть тела продолжила полет. Ее ноги безумно молотили по воздуху. Мамочка, смотри! Я делаю стойку на руках! – вспомнился ей крик на Четвертое июля. Она тогда увидела мир по-новому: небо стало травой, а земля – звездами.

Вик наконец остановилась, лежа спиной на оберточной пленке. Лестница теперь находилась за ее спиной. Она посмотрела назад – на крутой пролет ступеней, видя их снизу вверх. Макквин не чувствовала правую руку. В левом колене ощущалось давление, которое вскоре, как она знала, превратится в мучительную боль.

Человек в противогазе спускался по ступеням. Он нес в одной руке за вентиль зеленый металлический баллон. Мужчина оставил садовые ножницы наверху. Ужасно, как противогаз менял его лицо. Рот превратился в гротескный чужеродный узел, а глаза – в пустые пластиковые стекла. Вик хотела закричать, но ошеломление не позволяло ей создавать какой-либо шум.

Он сошел с нижней ступеньки и встал таким образом, что ее голова оказалась между его ботинками. До Вик слишком поздно дошло, что он снова собирается ударить ее. Бинг поднял баллон обеими руками и вонзил его в живот своей пленницы, выбив весь воздух из ее легких. Она громко закашляла и перекатилась на бок. Когда дыхание начало возращаться, ей показалось, что ее стошнит.

Баллон звякнул о бетон, когда мужчина поставил его на пол. Он схватил прядь ее волос и дернул на себя. Несмотря на решение оставаться безмолвной, разрывающая боль вынудила ее издать слабый крик. Он намеревался поставить ее на четвереньки, и Вик была вынуждена подчиниться, потому что только так она могла остановить невероятную боль. Его свободная рука скользнула под нее, схватила грудь Вик и безжалостно сжала ее, словно проверяла грейпфрут на твердость. Он захихикал.

Затем Бинг потащил ее. Она ползла как могла, потому что это было менее болезненно. Но его не волновало, какие муки она испытывала. И когда руки Вик отказали, он продолжил тащить ее за волосы. Она с ужасом поняла, что выкрикивает слово «пожалуйста».

Вик получила лишь смутное представление о подвале, который больше походил на длинный коридор, а не на комнату. Она мельком заметила стиральную машину и сушилку, голые женские манекены в противогазах, усмехавшийся бюст Иисуса в открытой робе, которая показывала его анатомически верно изображенное сердце. Одна сторона его лица была закопченной и покрытой буграми, как будто бюст держали над огнем. Она слышала приходивший откуда-то металлический гудящий звон. Он звучал беспрерывно.

Человек в противогазе остановился в конце коридора, и Вик услышала стальное клацанье. Он отворил тяжелую металлическую дверь. Ее восприятие не успевало за ходом событий. Часть ее была еще в коридоре, глядя на сожженного Иисуса. Другая часть была в кухне, видя битый зеленый баллон, прислоненный к креслу. СЕВОФЛЮРАН, ОГНЕОПАСНО. Третья часть находилась в истлевшей церкви американской веры, держа камень в руках и ударяя им по блестящему замку с такой силой, что вылетали искры. Еще одна часть была в Нью-Гэмпшире, стреляя у детектива Далтри сигарету. Она прикрывала ладонью его медную зажигалку, где на боку изображался Попай.

Человек в противогазе заставил Вик пройти на коленях через паз, все еще таща ее за волосы. В другой руке он нес зеленый баллон с севофлюраном. Вот что создавало звон! Основание баллона негромко, но постоянно звенело, когда он тащил его по цементу, – словно тибетская молитвенная чаша, когда монах крутит молоток вокруг святого блюда.

Когда Вик перебиралась через паз, он сильно дернул ее вперед. Она снова упала на четвереньки. Бинг упер ногу в ее зад и толкнул. Руки Макквин отказали. Она опустилась на подбородок. Ее зубы лязгнули, и чернота прыгнула вверх из каждого объекта в комнате – лампы в углу, кушетки, раковины, – словно вся мебель имела секретные тени, которые проснулись и внезапно взлетели, как стая воробьев.

В какое-то мгновение вся эта стая теней угрожала опуститься на нее. Вик отпугнула ее своим криком. В комнате пахло старыми трубами, бетоном, немытыми тряпками и насилием.

Она хотела встать, но ей было трудно сохранять сознание. Макквин чувствовала, что дрожащая живая темнота начинала закручиваться и свиваться вокруг нее. Если она сейчас потеряет сознание, то, по крайней мере, не почувствует, как Бинг будет насиловать ее. Она не почувствует, как он убьет ее.

Дверь загремела и захлопнулась со звоном, который вибрировал в воздухе. Человек в противогазе схватил ее за плечи и толкнул на спину. Ее шея расслабленно повернулась. Череп стукнулся о щербатый бетон. Бинг встал рядом с ней на колени и прижал к ее рту и носу пластиковую маску. Он схватил ее за волосы и потянул голову к себе, чтобы лучше приладить устройство к ее лицу. Затем он оставил ладонь на респираторе. Прозрачная пластиковая трубка бежала к баллону.

Вик шлепнула по руке, прижимавшей маску к ее лицу. Она попыталась поцарапать его запястье, но он надел холщовые садовые перчатки. Под ее ногтями не было уязвимого мяса.

– Дыши глубже, – сказал он. – Скоро тебе станет лучше. Просто расслабься. День минувший мне всем угодил. Бог сгорел заживо. Я пару пуль в него всадил.

Прижимая маску к лицу Вик одной рукой, он потянулся другой к вентилю на баллоне. Она услышала шипение и почувствовала что-то холодное, дувшее в ее рот. Макквин глотнула сладкий воздух, пахший пряниками. Она схватила трубку, обвила ее рукой и дернула на себя. Та вышла из вентиля с металлическим хлопком. Баллон исторг струю белого пара. Человек в противогазе посмотрел на зеленый металлический цилиндр, но ничуть не расстроился.

– Половина мамочек делают то же самое, – сказал он. – Мне это не нравится, потому что тратится газ, но, если ты хочешь делать вещи по-жесткому, мы можем поступить по-твоему.