Хафиз и пленница султана - Самид Агаев

– В этом нет необходимости, прочитайте начало любой фразы, и я ее закончу, либо назовите дату письма, и я скажу о его сути.

Вазир прочитал несколько слов и Насави без запинки продолжил оставшуюся фразу. Вазир убрал письмо и поднялся.

– Я приношу вам свои извинения. – Виновато сказал он. – Я немедленно доложу о вас малику.

Через некоторое время Насави стоял перед правителем. Выразив радость по поводу неожиданной встречи, правитель воскликнул:

– Что с вами ходжа, почему вы в таком виде, что случилось?

Что-то в голосе малика говорило о том, что вопрос лишь форма вежливости. И правитель осведомлен о поражении хорезмшаха. Тем не менее, Насави рассказал о своих злоключениях, начиная с того момента, когда слуга разбудил его криком: «Вставай, судный день настал». Закончил он словами.

– С того самого дня я ничего не знаю о султане.

Малик Музаффар, выслушав Насави, молчал долго, затем сказал:

– Несколько дней назад на городском рынке задержали курда в драгоценной одежде. На допросе он признался в том, что убил хорезмийца и забрал его одежду. Я послал людей в ту местность, он был из села Айн-дар. Они привезли вещи убитого – коня, седло, меч и другие предметы. Я призвал одного из приближенных хорезм-шаха, который находится при моем дворе, и он опознал их как вещи султана.

– Я могу узнать, кто это придворный – спросил Насави.

– Это амир – ахур Талсаб.

– Можно мне взглянуть на эти вещи – попросил Насави. Правитель кивнул хаджибу, тот принес большой сверток, положил на пол и развернул его. Насави узнал сразу – зу-л-фикар – знаменитый меч Джалала, Канцлер заплакал и опустился на колени.

– Что это за палочка, – спросил малик.

– Он вставлял ее в волосы – ответил Насави. – Это действительно его вещи. – Я вижу как искренне твое горе, – сказал правитель, – я соболезную тебе.

Насави поднялся, вытирая слезы.

– Я перевез его останки и похоронил на своей земле со всеми почестями, – продолжал Музаффар, – землю над его могилой разровняли, чтобы татары не надругались над ней.

– Это благоразумно, – сказал Насави.

– Я не был знаком, – продолжал принц, – мне не довелось с ним встретиться, пока он был жив. Мы все сожалеем о его смерти. Когда Малику Ашраафу доложили о его гибели, думая, что он возрадуется, он сказал, что теперь мы все будем пожинать последствия его гибели. Ибо она означает вторжение татар в земли ислама. Теперь нет подобного Хорезм-шаху, который был стеной между нами и татарами. От себя я хочу добавить, что если бы он вел добропорядочный образ жизни, не пролил бы столько крови, не враждовал бы с соседями, то его дело бы крепло. И мы все присоединились бы к нему в священной борьбе против татар.

Насави, выслушав речь правителя, тяжело вздохнул и произнес:

– Что я могу сказать в его оправдание. Что касается его храбрости, то это был лев среди львов. Он был самым отважным среди своих смельчаков. В то же время, он был кротким, никогда не сердился и не бранился. На самом деле, он любил справедливость, однако время смуты изменило его нрав. Он любил облегчать жизнь своих подданных, но правил во время упадка и потому прибегал к насилию. Жаль, что все так вышло – Насави замолчал. – Это величайшее горе.

– Что ты собираешься делать теперь, – спросил Музаффар.

– Виновник его гибели, ведь он у вас, выдайте мне его, чтобы я мог исполнить виру – акт мщения.

– Ты опоздал, – не без удовольствия произнес малик. – Я все сделал, даже более того. По моему приказу все мужское население селения было перебито, а само село сожжено.

Насави поклонился султану.

– Ты доволен? Что теперь ты собираешься делать?

– Я не знаю, – признался Насави.

– Оставайся у меня, – предложил Малик. Я дам тебе хорошую должность.

– Я с благодарностью приму ваше предложение. А сейчас, не найдется ли уголка, где бы я мог помолиться.

– Можешь помолиться здесь, то окно выходит на киблу.[175]

После этого правитель, а за ним, остальные, вышли из зала, оставив Насави одного. Он подошел к указанному окну, опустился на колени и произнес молитву в несколько ракатов, закончив ее словами: «Да успокоит его Аллах милостью, прохлаждающей его душу и освещающей его могилу, и да признает его усердие в защите веры Аллаха. Да осенит Аллах его своими благами, как об этом просит молитва, проистекающая от чистой любви и дружбы, и о чем льются мои слезы верности и преданности!»

Гористая местность в трех днях пути от Нахичевана.

– Это здесь, – сказал Али, – вон та гора. Но на всякий случай я поеду, разведаю окрестности. А вы оставайтесь здесь, спрячьте лошадей в этой лощине и отдохните.

– Разумно, – сказал Егорка. Он спрыгнул с лошади и помог спешиться женщинам.

– Можно я с тобой поеду? – Спросила Йасмин.

Али улыбнувшись жене, покачал головой и тронул поводья.

Он доехал до горы, спрыгнул с коня, воткнул в землю колышек и привязал к нему лошадь. Затем поднялся по склону, разыскал вход в пещеру, вернее место, где она должна была быть, и остановился, рассматривая скалу и сокрушаясь над своей глупостью. Он знал, как выйти из пещеры, но не знал, как в нее попасть. И ни разу за то время, что они были в пути, ему не пришло это в голову. Возможно, они проделали этот путь понапрасну. Али некоторое время разглядывал и трогал: расщелины, выступы, неровности, в надежде найти что-нибудь похожее на рычаг тайного механизма, но все было тщетно. Когда он в бессилии опустил руки, кто-то спросил сзади:

– Что-нибудь потерял уважаемый? Помощь нужна?

У Али упало сердце.

Он медленно обернулся и увидел перед собой около двух десятков вооруженных до зубов людей. Они скалили зубы, предвкушая развлечение. Как они смогли так подойти бесшумно?

– Мир вам, – сказал Али. Это были не хорезмийцы, как он первоначально подумал.

– Ты что здесь потерял? – не ответив на приветствие, спросил человек, выделявшийся среди остальных статью и дорогой одеждой.

Али лихорадочно соображал, но ничего правдоподобного в голову не пришло. В самом деле, что мог делать человек его рода занятий в таком безлюдном месте. Знать бы, что так выйдет, пригнал бы с собой овец, глядишь, за пастуха приняли.

– Так, значит, это ты был здесь месяц назад? – спросил предводитель.

– Я, – ответил Али, – так ничего и не придумав.

– Молодец, я люблю, когда правду говорят. А что же ты не знаешь, как туда войти?

– Нет, не знаю.

– Ну, что же, – обратился главарь к соратникам, – покажем, как ларчик открывается, пусть потешится перед смертью.