Вид с больничной койки - Николай Плахотный

Шумилова двигалась по Приморскому бульвару, словно подлодка после долгого плавания в нейтральных водах. Телеведущего она не сразу узнала, в жизни он оказался куда интересней, нежели загримированный на цветном экране.

Секс-символ эфира сидел один-одинешенек на длинной садовой скамье. Вид имел потерянный. Походил на отбившегося от стаи журавля. Хотелось осторожно взять птицу за раненое крыло, увести с шумного бульвара в укромное место.

Марина Петровна бесцеремонно присела рядышком, на расстоянии вытянутой руки. Распирало любопытство: кого поджидает Дон Жуан российского масштаба. Наверняка охмурил провинциалку-простушку… Интересно, какая она из себя?

Четверть часа прошло, сосед же находился все в той же позиции: сидел, покачиваясь взад-вперед. На окружающих ну никакого внимания… Аж зло брало!

Марина Петровна, избоченясь, кокетливо произнесла:

— Юрий, а я вас сразу же узнала.

— Мы где-то встречались, да?

Нижняя ее губка неподражаемо изогнулась, приняв завлекательную форму «сковородничка»:

— Конечно… Я не пропускаю ни един ваш выход в эфир. Это всегда поучительно и восхитительно.

Сосед изобразил восторг, удивление. Плечи картинно вздыбились, голова откинулась, руки в стороны пошли.

— Ну спасибо… Из всех сил стараюсь… — Изобразив торсом безупречный, в виде нырка поклон, продолжал: — А с кем, собственно, честь имею… Как прикажете себя звать-величать?

Марина представилась по полной форме, назвав при сем место работы и даже должность.

Ночевали они в двухместном купе экспресса. По бабским меркам, Юрий как мужчина оказался не бог весть что, но был неудержимый фантазер и выдумщик. Порой доводил партнершу до умопомрачения. При этом подчеркивал, что первопричина в ней! Прозрачно намекал, что тело ее являет собой вместилище неземной, сакраментальной силы. Однако даже он не мог ее заставить в определенные моменты глядеть на своего партнера открытым взором.

Водилась за ней еще и другая странность: в определенный мигу нее возникало реальное ощущение полета с последующим погружением в водную стихию. В то же время необходимо было непременно кончиками пальцев ног коснуться дна. Фантазия на том не кончалась. Обратный путь из бездны нужно было ускорять ритмическими движениями рук, ног, всего тела. Однажды она оказалась на грани жизни и смерти: несмотря на все усилия, дна не достала, хотя поднималась наверх какими-то невероятными усилиями — колебаниями! — торса, таза, бедер… Запас воздуха в легких уже иссяк. Молнией пронзила мысль: все, это конец… Мысленно простилась с жизнью. Как вдруг пальцы рук коснулись явившегося откуда-то спасательного круга. На самом деле то была мокрая шея Юрия.

Эти свои бзики Марина до смерти боялась, вместе с тем страстно желала, как мотылек огня.

Последнее время сильно занимал вопрос: на склоне лет, что ей теперь от мужика надо. На внутреннем экране души, как на компьютере — из крестиков и ноликов — проецировалась одна и та же картинка… Будто она идет по бульвару, по людной площади рука об руку с безликим мужчиной. Пальцы их время от времени соприкасаются. При этом ее отчего-то разбирает смех, да такой сильный, что она плечом приваливается к твердокаменному плечу своего спутника. В ответ же слышит неразборчивую речь вперемешку с охальными словами.

9

Зарегистрированное замужество не оставило в ее душе глубокого следа, курортный же роман волновал уже добрый десяток лет.

Однажды Марине Петровне открылось: постельных отношений ей уже мало. Хотелось близости духовной, а также каких-то общих деловых отношений. Например, иметь собственный бутик (лавчонку) в пределах Садового кольца. Ради этого она пошла на курсы автолюбителей, получила водительские права. Самое забавное заключалось в том, что ни у нее, ни у Юрия не было авто.

Как-то утром Юрий, хмурясь, признался: для большего, что теперь есть и что их связывает, он еще не созрел. А в последней, после продолжительного перерыва встрече выдал такую заявочку: не сочтет за измену, ежели Марина обзаведется настоящим мужем, у них же все пусть останется по-старому. Это ее не убило. Она и раньше догадывалась, что работа для него — это и дом, и семья, и нечто большее. Потому как люди творческих профессий, будучи в рабочем, так сказать, запале (ради подходящего образа, слова или кадра на пленке), готовы продать отца родного с матерью. В каком-то смысле это, конечно, шутка, но ведь не глупый человек изрек, что в шутке есть своя доля шутки, — остальное правда.

Впрочем, она и на это в принципе была согласна, потому и тянулся их роман как старый многосерийный фильм на заштопанном экране в деревенском клубе… Такое случается из-за разгильдяйства местной киносети, чаще же по причине распутицы и бездорожья.

В конце концов и она осознала: связь с Юрием стала обременительной обязаловкой, проще говоря, обузой. Однако это признание не сочла за поражение. Напротив, почувствовала прилив сил, бодрости и волну озорства.

Открылось это ни с того, ни с сего в вагоне метро, по дороге домой с Белорусского вокзала, с котеночком за пазухой. Запомнила даже то место. Озарение возникло на перегоне между станциями «Крестьянская застава» и «Дубровка»… Порог своей квартиры она перешагнула решительным шагом.

Растелешившись, отправилась в ванную. Но как только переступила порожек, услышала за плечом вкрадчивый голос Юрия:

— Ласточка моя, сизая касаточка, — так он обычно приветствовал Марину после возвращения ее из бездонной пучины оргазма.

Оглянулась без страха, рядом никого. «Ну, подруга, поздравляю тебя с первым глюком», — дух перевела. Глянула в зеркало, увидела свое отражение. Первый взгляд скользнул по левой груди. Искоса глянула на правую, в молодости она была заметно меньше, чем доставляла ее хозяйке тайное огорчение. С годами бюст выровнялся — и визуально, и по весу — но по привычке она временами учиняла на своем теле строгий аудит.

Подставив снизу ладонь, как бы на весах взвесила тяжелые, не утратившие еще формы и прелести полушария. Пошевелила пальцами дремавшие сосцы, которые сразу ж напряглись, воспряли. «Ничего еще», — сорвалось с языка после того, как от легкого нажима на коричневой плоти выступила белая капелька. Гинеколог однажды просветила: это признак, что еще не утратила генеративных способностей. Значит, на что-то еще можно надеяться. Но она была в меру суеверная, старалась не конкретизировать свои мечты и желания. Единственное, что Марина Петровна явственно представила, как после душа юркнет в долгожданную чистую постельку.

Выйдя из ванной, прямиком засеменила в комнату. Остановилась к дверях в полном изумлении: место было занято. В центре софы, на ромбическом розовом вырезе пододеяльника, свернувшись калачиком, покоился ослепительно-беленький, пушистый комочек.

Не посмела нарушить покой сиротки. Достала из шкафа старенькое одеяльце, подушку — создала себе постель в кресле. И моментально словно в бездонную пропасть провалилась.

Среди ночи проснулась от ощущенья присутствия в квартире постороннего.