Солнце полуночи - Стефани Майер

Сделав пару шагов к водительскому месту, ее качнуло. Я подлетел к ней и, спеша удержать от падения, обнял за талию.

- Разве можно позволить другу садиться за руль в нетрезвом состоянии? – пошутил я, хотя меня все больше начинало беспокоить ее самочувствие. Услышав, как она сделала глубокий вдох, как будто пыталась надышаться каким-то приятным для нее запахом, я все понял. Ее опьянил мой дурманящий и влекущий аромат хищника.

- В нетрезвом состоянии?!

- Ты пьяна моим присутствием, - объяснил я с улыбкой.

- С этим трудно поспорить, - признала Белла свое поражение и метнула ключ на землю, но я поймал его, выпустив ее из объятий. - Осторожнее, мой пикап - настоящий пенсионер, - предупредила она напоследок.

- Постараюсь.

- А тебя, значит, мое присутствие совсем не волнует? – с вызовом спросила она, и обижено надула губы.

Теперь, когда запретный барьер на приближение рассыпался за ненадобностью, я не мог устоять перед возможностью снова прикоснуться к ней и доказать что она заблуждается.

Я привлек ее к себе, чувствуя, что теряю голову не чуть не меньше, чем Белла от меня. И провел губами от ее подбородка к уху, ощущая ответный трепет и бархатистость кожи.

В силе влечения к друг другу мы были равны, но я вызвался вести по другой причине:

- И все же, - буркнул я, - Реакция у меня получше.

Я сел за руль, а Белла все еще стояла на том месте, где я ее оставил - пораженная и очарованная! Я гостеприимно открыл ей дверь, и она, выйдя из задумчивости, поспешно забраться в салон.

Нам предстояла дорога домой, и я завел двигатель, отправляя в обратный путь.

Опасения и страхи сегодняшнего дня растаяли в этот закатный час. Все мечты и желания, задуманные мной, исполнились. Белла сидела рядом, и я держал ее за руку, чтобы быть до конца уверенным, что все случившееся мне не привиделось и не снится.

Солнце уже на половину скрылось за горизонтом, когда мы выехали на сто первое шоссе.

Я даже радовался, что пикап не может развить приличную скорость, ведь это позволит больше времени провести вместе с Беллой и продлить волшебный день. Каждый раз, когда я смотрел на нее, то встречал счастливый взгляд. Похоже, нынешняя прогулка окрылила нас обоих. Я любовался, как солнце красило ее волосы в разные оттенки насыщенно рубинового цвета, и часто забывал, что веду машину.

Белла нежно мне улыбалась, а я наслаждался ее радостью, и все слова становились лишними. Но чего-то не хватало...

Чтобы в кабине не висела пустая тишина, заполненная лишь громким рычанием двигателя, я включил поиск и уловил пару аккордов одной из моих любимых композиций, а потом настроил волну.

Элвис... Единственный и неповторимый бессмертный Элвис Пресли. Если я получил бессмертие, продав душу, то он заслужил его, покорив миллионы сердец во всем мире своей музыкой, как в те годы, так и сейчас.

Я присоединился к его пению, повторяя некоторые слова и фразы. Никогда еще я не был настолько спокоен и счастлив одновременно. Теперь я понимал выражение быть на седьмом небе от счастья. Сидя здесь в стареньком Шевроле, я как будто был ближе к небесам, и далек от первоначальных тревог на счет этого дня.

За все время пути я так и не выпустил руку Беллы из своей ладони и теперь не чувствовал разницы температур между ними.

- Тебе нравится музыка пятидесятых? – спросила она.

- В пятидесятые музыка была что надо. Гораздо лучше, чем в шестидесятые и тем более семидесятые! – делился я впечатлениями, ведь все метаморфозы музыки последних девяноста лет прошли через мою жизнь. - Восьмидесятые еще, куда ни шло!

Я поистине наслаждался возникновением рок-н-ролла в 50-е. Это было как глоток свежего воздуха в задымленном помещении, в которое превратилась музыкальная индустрия тех лет. Я видел живыми родителей этого жанра - Чака Бери и Фэтса Домино. Сейчас их уже нет в живых, а я здесь, такой же, как и в то время.

Но новизна рок-н-ролла длилась недолго, всего десятилетие, а потом он утратил спонтанность, непредсказуемость и непосредственность и стал вычурным и однообразным.

А бешеная популярность в 70-е Биттлз вообще была мне не понятна – стандартная клишированная группа, с точно выверенным репертуаром и созданная исключительно с одной целью - наживы денег.

От эволюции музыки последних десятилетий меня отвлекла Белла.

- Когда-нибудь скажешь, сколько тебе лет? – тихо спросила она. Ее интонация всегда становилось такой извиняющей, когда она опасалась испортить мне настроение очередным вопросом слишком явно относящегося к сущности вампира.

- А это важно?

- Вообще-то нет, просто любопытно. Ничто так не мешает спать по ночам, как неразгаданная тайна.

Хм, я вспомнил, как Белла тревожно спала последние ночи, и решил не давать ей лишний повод беспокоиться. Но что хуже неразгаданный секрет или осознание, что я намного ее старше?

- А вдруг испугаешься?

- Давай попробуем! – предложила она и улыбнулась.

Я колебался. Ей наверняка будет трудно принять, что я дитя прошлого века. Да и встречаться с парнем, которому больше ста лет, по меньшей мере, странно. Я же по фактическому возрасту ей в прадедушки гожусь...

Я слегка поморщился от такого сравнения.

Зато не плохо сохранился, а вампирская сущность так и оставила меня в семнадцатилетнем сознании навсегда. Хоть какая-то польза от этого!

Взглянув на Беллу, я постарался по ее лицу предугадать возможную реакцию. Но кроме любопытства и страстного желания узнать обо мне еще одну правду я не увидел ничего, даже тени сомнения.

Я не любил вспоминать те времена и поэтому со времени перерождения ни разу не вернулся в Чикаго. Как я не пытался убедить себя, что все сложилось для меня удачно, но каждый раз все равно начинал жалеть о потерянной сущности человека. А если воспоминания причиняют боль, то зачем мучить себя напрасно, ведь изменить что-либо уже нельзя.

Но сидя здесь с Беллой я не чувствовал прежнего сожаления. А даже наоборот, желал, чтобы она больше узнала обо мне, попыталась понять, в какое время я родился и вырос, это стало для меня очень важно.

Снова отвернув взгляд на дорогу, я сдался, видя искреннюю заинтересованность Беллы...

- Я родился в Чикаго в 1901 году, – после этих слов я замер, прислушиваясь к ней, но все ее показатели были близки к спокойным. Шока она не испытывала! - Летом 1918 года Карлайл нашел меня в больнице. Мне было семнадцать, и я умирал от испанки.

Со стороны соседнего места донесся глубокий судорожный вздох. Наверняка ее взволновала близость моей смерти, но это было еще не самое страшное... поэтому я поспешил ее успокоить.