Ковчег спасения - Аластер Рейнольдс

Они не вторглись в обычном смысле этого слова. Слишком немногочисленные, с незначительной военной силой, пауки не стремились никого превратить в себе подобных. Но они покупали участок за участком, сносили старое и воздвигали новое, блистающее, завлекательное. Сочленители разрушили все восемнадцать куполов. В Бездне соорудили огромную биомашину, «Лилли», намного увеличившую эффективность переработки поступающих из провала газов. Теперь город жил в пузыре теплого, пригодного для дыхания воздуха, поставляемого медленными выбросами «Лилли». Сочленители снесли множество изуродованных эпидемией зданий, возведя вместо них элегантные, похожие на клинки мечей башни; эти постройки выходили далеко за пределы воздушного пузыря и поворачивались, как паруса яхт, чтобы минимизировать сопротивление ветру. Началось восстановление технологий с использованием сочленительских разработок, устойчивых к плавящей чуме. Паучьи лекарства позволили возобновить терапию продления жизни. Учуяв растущее богатство, вернулись ультра, снова сделав Йеллоустон ключевым узлом на своих путях. Началось заселение опустевших спутников Ржавого Пояса.

Для города начинался новый золотой век.

Но демархисты, прежние хозяева, не смирились с ролью исторических пережитков. Они тосковали и злились, мечтая вернуть прежние времена. Веками они были единственными союзниками сочленителей, но дружба закончилась. Демархисты захотели силой вернуть утерянное.

– Мистер Клавэйн, видите Бездну? – Хозяин оранжереи указал на эллиптическое темное пятно, почти скрытое частоколом шпилей и башен. – Говорят, «Лилли» умирает. Пауков изгнали, заботиться о ней некому. Качество воздуха сильно упало. Ходят слухи, что город собираются заново прикрыть куполом. Но, возможно, сочленители скоро вернутся и позаботятся о своем хозяйстве.

– К другому выводу прийти трудно, – осторожно поддакнул Клавэйн.

– Должен признаться: мне все равно, кто выиграет. Я неплохо жил и до прихода сочленителей, и во время их правления, и после. Мне не довелось застать эпоху расцвета демархизма, но уверен, что приспособился бы и к ним.

– Кто вы?

– «Где вы?» было бы лучшим вопросом. Мистер Клавэйн, гляньте вниз.

Он посмотрел. Уже понял, что здание высокое – такой потрясающий открывается вид. Но насколько оно высоко, определить не мог. Он будто стоял на вершине неимоверно высокой и крутой горы, глядя на отроги и меньшие пики в километре внизу. Эти меньшие пики сами далеко превосходили большинство окрестных строений. Наивысший полетный эшелон городского авиатранспорта оставался далеко внизу, часть его проходила прямо через огромную башню, ныряла под колоссальные арки и порталы. Большинство воздушных транспортных средств двигалось ниже, под их маршрутами лежала сливавшаяся в туманную дымку сеть виадуков для наземного транспорта, а еще ниже угадывались многоуровневые парки с зеленью и водоемами. На таком расстоянии они казались поблекшими условными обозначениями на старой карте.

Сама башня была черной, массивной и зловещей. Стоя на ней, определить ее форму Клавэйн не мог, но создалось впечатление, что с другой точки Города Бездны он увидел бы нечто монументальное, мрачное и неживое, навевающее нехорошие предчувствия – будто одинокое дерево, пораженное молнией.

– Вид отличный, несомненно, – согласился Клавэйн. – Так где же мы?

– Шато де Корбо, то есть Замок Воронов. Полагаю, вы помните это название?

Он кивнул:

– Здесь побывала Скади. Значит ли это, что вы имеете отношение к случившемуся с ней?

– Нет, мистер Клавэйн, я не имею никакого отношения к Скади. Но предыдущий хозяин Замка Воронов, вернее, хозяйка – имела. Все всяких сомнений. – Мужчина повернулся и протянул руку: – Позвольте представиться: Эйч. По крайней мере, так называют меня те, с кем я сейчас веду серьезные дела. Надеюсь, я смогу серьезно вести дела и с вами?

Не успел Клавэйн ответить, как Эйч пожал ему руку. Сочленитель отпрянул и увидел на своей ладони крошечное красное пятнышко.

Эйч провел гостя вниз, на мраморный пол. Миновали фонтан, чье журчание Клавэйн слышал раньше, – безглазая золотая змея изрыгает ровный поток, – затем по длинной мраморной лестнице спустились на этаж.

– Что вы знаете о Скади? – спросил Клавэйн.

Эйчу он не доверял, но считал полезным услышать ответы на несколько вопросов.

– К сожалению, меньше, чем хотелось бы. Охотно расскажу, за вычетом некоторых подробностей. Скади послали в Город Бездны с тайной миссией по сбору информации, причем это задание было главной целью. Это ведь так?

– Раз взялись меня просвещать, вы и скажите, правда ли это.

– Да бросьте, мистер Клавэйн. Вот увидите, у нас с вами куда больше общего, чем может показаться на первый взгляд. Не нужно видеть во мне врага.

Клавэйну захотелось рассмеяться.

– Эйч, очень сомневаюсь, что между нами найдется хоть что-нибудь общее.

– Почему же?

– Я четырехсотлетний старик, видевший больше войн, чем вы – закатов.

– В самом деле? – Эйч лукаво усмехнулся.

– То есть мой взгляд на вещи не может не отличаться от вашего.

– Не сомневаюсь. Что ж, мистер Клавэйн, не согласитесь ли пройти со мной? Хочу показать вам прежнюю хозяйку особняка.

Эйч повел по черным коридорам с высоченными потолками. Освещался путь лишь узенькими окнами. Клавэйн заметил, что Эйч чуть-чуть прихрамывает – одна нога была покороче, и он умело маскировал дефект. Казалось, все огромное здание, во всяком случае, огромный его кусок целиком находится в личном распоряжении Эйча – хотя, возможно, это было всего лишь иллюзией, порожденной огромностью строения. Клавэйн уже понял, что хозяин замка управляет организацией, имеющей очень немалый вес в Городе Бездны.

– Давайте начнем с самого начала, – предложил сочленитель. – Каким образом вас коснулись дела Скади?

– Полагаю, вследствие взаимного интереса. Мистер Клавэйн, я в Йеллоустоне уже век. За это время я обзавелся некоторыми, скажем так, интересами и активно их преследовал.

– Например?

– Например, искупление вины. Мое прошлое, мягко говоря, небезупречно. Я совершал очень скверные поступки. Но, с другой стороны, кто не совершал?

Оба остановились перед аркой, окаймлявшей дверь в черной стене. Эйч открыл дверь и предложил войти в комнату без окон, спокойствием и мрачностью напоминавшую гробницу.

– И для чего же вам понадобилось искупать вину?

– Конечно же, чтобы очистить совесть. Чтобы возместить содеянное зло. Нынешняя технология, даже учитывая многие сложности, позволяет индивидууму жить бесконечно. В прошлом за тяжкое преступление расплачивались своей недолгой жизнью. В Библии прописан был срок человеческой жизни: «дней лет наших – семьдесят лет, а при большей крепости – восемьдесят лет». Но мы сейчас живем по нескольку столетий. Разве стоит такую долгую жизнь губить из-за единственного злодеяния?