Три метра над небом. Трижды ты - Федерико Моччиа

– Фиджи, острова Кука и Полинезия – очаровательное путешествие. Так мы объедем вокруг света и на три недели от всего отключимся.

– Посмотри, да тут еще и буклеты! Какой же он пунктуальный, твой брат!

– Это сделала Фабиола. Она наверняка ему выговаривает, потому что это именно то путешествие, в которое она хотела бы отправиться, когда они поженились.

– А куда они вместо этого поехали?

– Во Францию, на неделю, в Эперне.

– Понятно. Но в любом случае это наверняка было здорово, там делают отличное шампанское… Хотя, наверное, это явно не самое лучшее после свадебного стресса.

– Дело в том, что мой брат проконсультировался насчет импорта и экспорта французского шампанского и, следовательно, захотел лично проследить за разными стадиями его производства.

– Так вот оно что! Странно, что, узнав это, она не развелась с ним прямо во время свадебного путешествия!

– Относительно нашего путешествия ты никогда не сможешь мне ничего сказать: это подарок моей матери…

– Да, и он прекрасен. – Джин меня обнимает. – Я счастлива, господин Манчини, очень счастлива. И рада быть вашей женой. – Она встает на цыпочки, целует меня в губы, а потом улыбается. – Я даже принесла вам новые плавки, поскольку тут есть бассейн. А я скоро приду, потому что после стресса всех этих дней мне хочется по-настоящему расслабиться.

– И я с тобой.

Так мы и проводим все утро, совершенно расслабившись. Я перемещаюсь с надувного матраца светло-голубого цвета на парусинный лежак темно-синего цвета и обратно, но больше всего мне нравится следить за медленно проплывающими облаками. Джин читает журналы, а я листаю газеты, пропуская новости полицейской хроники и все то, что прославляет человеческую низость. Сегодня мне хочется расслабиться и с этой точки зрения тоже. У меня нет ни одной мысли. Мой ум ничем не скован, ни на чем не задерживается – до тех пор, пока Джин все не портит.

– Какие красивые у тебя очки! Но откуда ты их достал? Это старая модель.

– Эти? Нет, их теперь стали выпускать снова, в обновленном варианте. Мне их прислали в офис для рекламной компании. Хотят, чтобы мы их надели в какой-нибудь программе «Рэтэ». Но я не думаю, что это возможно, если только мы не подпишем договор.

– Красивые. А нет ли их и для меня?

– Надо посмотреть.

– Манчини, не надо становиться таким зажатым. Правильный ответ такой: «Конечно, любимая!» Или: «Конечно, сокровище!», но, в любом случае, «конечно». Но если их нет, я что-нибудь придумаю.

– Конечно, любовь моя…

– Вот именно.

Она мне улыбается и продолжает листать «Vanity Fair». Я снимаю очки, чтобы их не замочить, спускаюсь в воду, а потом расслабляюсь на надувном матраце и снова их надеваю. «Балорама 001». Мне их подарила Баби. Однако поспешность, с которой я солгал Джин, доказывает, что я хороший автор, хотя я и предпочел бы ничего не выдумывать. Я лежу на матраце, на воде, в деревенской тишине. Жаркое солнце, далекая музыка, пение птиц, аромат полей, нагретых солнцем колосьев, сосновой смолы… Я женат, Баби.

На сей раз это выпало мне, не ты это сделала. Бог знает, где ты, о чем думаешь, и было ли тебе вчера вечером так же плохо, как много раз бывало мне. Ты поняла, каково это? Каково это – чувствовать свое бессилие? Тебе кажется нелепым, если все, что ты пережила с другим человеком, вдруг перечеркивается? Сказанные слова, исполненные обещания, слезы, смех, поцелуи, ночи любви, произнесенные тогда волшебные слова – все это улетает, как сахарная пудра с торта, на которую упрямый и капризный ребенок дует изо всех сил, просто назло. Да, вот так, я женат. Но я не рассматриваю это как месть, это не очко в мою пользу в этой вечной борьбе между мужчиной и женщиной. Я только хотел быть счастливым, Баби, и хотел быть счастливым с тобой. Я думал обо всем – о том, что мы поженимся, что у нас будет четверо детей, дом в пригороде Рима, но не слишком далеко, в зеленой зоне. И я помню, что я улыбался, был счастлив, решителен и уверен, что все будет именно так. Но когда я обернулся, тебя уже не было.

Надо мной по небу летит птица. Потом я слышу гудок: машина поднимается по холму, въезжает в просторный сад, и я слышу, как затихает мотор, хлопает дверца, а потом в бассейн заявляется он, Джорджо Ренци.

– Ну как там мои молодожены? Вы готовы отправиться в свадебное путешествие? Я, если вы не против, вас провожу: тогда вы все сделаете спокойно, но не слишком. Мне бы не хотелось, чтобы вы опоздали на самолет и все пересадки. Об этом вчера вечером рассказал твой брат: это отличное путешествие, да и сам он очень милый.

– Вы хотите вывести меня из игры, а? Кто знает, что вы там замышляете. Вы оба что-то мне не договариваете. Это какой-то международный сговор…

Джорджо садится за соседний столик.

– Если хочешь знать все, то мы ведем переговоры с Испанией, Голландией, Германией, и я надеюсь сообщить тебе кое-какие хорошие новости и туда. Однако не будем торопить время; может, когда ты вернешься из путешествия, тебя будет ждать какой-нибудь сюрприз.

– Значит, я могу отправляться в него, ни о чем не беспокоясь?

– Более чем. Завтра в полдень я встречаюсь с Данией Валенти, «дочуркой» Калеми. Я побыстрее с ней разделаюсь и потом дам тебе знать. Вот видишь, я избавляю тебя даже от этих неприятностей.

Я весело смотрю на Джин.

– Да будет тебе известно, что Ренци избавляет меня от всех неприятностей, которые нравятся ему: фактически он заставляет меня встречаться с одними мужчинами; в крайнем случае, я могу завязать тесные отношения с Джури Серрано.

Джин закрывает «Vanity Fair» и поворачивается к нам.

– Неужели? С этим, из «Мужчин и женщин»? Не может быть! Ты его знаешь? Ты должен мне его представить, он отличный!

– Если так, то он, думаю, и отличный гей.

– Так я знала! Когда кто-то лучше вас, вы всегда на него такое наговариваете. – И она снова берется за «Vanity». – В любом случае мне нравится, как работает Ренци. Ты теперь уже продюсер и не можешь иметь отношения к этим скандалам, заполняющим «Диву и женщину», «VIP2000» и прочие подобные журнальчики. Правда, Ренци?

– Святая правда!

– Значит, продолжай в том же духе. Так что, даже встречаясь с Серрано и прочими, Манчини ничем не рискует. Да и к тому же теперь… Мы можем это сказать Ренци?

И я мгновенно понимаю, что мне выгодно сделать вид, будто я ничего не говорил.

– Ну конечно.

– Да и к тому же теперь он почти папа.

Джорджо бросает на меня взгляд, но тут же улыбается.

– Это изумительно! Самая лучшая новость, которую вы только могли мне сообщить! Я за вас по-настоящему рад.

Он смотрит на меня с улыбкой и держится так естественно, что я понимаю: помимо всех своих достоинств, он еще и отличный актер.