Хвост виляет собакой - Ларри Бейнхарт

в городе их ни у кого не было. Я делал заметки. Я задавал вопросы. Один из первых вопросов, который я задал, был: почему я? Что он делал здесь, а не в Лос-Анджелесе?

– Лучшим ответом будет продолжение моей истории, – сказал он.

Глава шестидесятая

Ким Ву отвозит Кима домой. Я заставляю Кравица позвонить Шихану. Кравиц отдает приказы. В «Юниверсал Секьюрити» нужно помнить, что мы работаем на клиентов и делаем только то, что они хотят.

Мы едем в дом Мэгги, и я забираю ее. Я отдаю Дэвиду записку.

Да, Мэгги в слезах. Вы, наверное, хотите знать, что заставило ее кричать. Жесткая проволока под ее ногтями. Кравиц был там или ехал туда, и я думаю, что он все еще хотел сохранить ее на каком-то уровне. Не оставить шрамов.

Стив Уэстон. Мы едем за телом и везем его в Лос-Анджелес. Ради его семьи, пенсии и социального обеспечения важно, чтобы тело нашли. Деньги заставляют мир крутиться. Я не очень хорошо знаю полицию Лос-Анджелеса, но Дэрил Гейтс – это человек, с которым могут «поработать» другие сотрудники правоохранительных органов. Подумаешь, еще один мертвый черный мужчина в Лос-Анджелесе. Будь то банда, наезд, ограбление, что угодно – когда черные убивают черных, всем наплевать, а вот когда белые убивают черных, это большие проблемы. Мы с Мэгги идем на похороны.

Я должен выполнить два обещания. Одно Стиву. Другое – его сыну. Я дойду до этого через минуту или две.

Вы спросили меня, сделал ли я копию записки, прежде чем отдать ее Кравицу? Да. Сделал. Но у меня ее нет.

Я звонил К. Г. Бункеру. Я знаю, что он ответит на мои звонки. Я знаю его. Я знаю, что ему нужен секрет. Он любит секреты, верит в них. У него есть две любимые военные истории: битва за Мидуэй[127] и наступление на Тет. Я знаю от Бэмби Энн, что у него нет записки и он хочет ее получить. Я думаю, он оценит, если получит ее от меня, раз не смог получить от Тейлора. Я предлагаю ему документ в обмен на мир. Я снова говорю ему:

– К. Г., я храню секреты, я всегда хранил секреты.

Так и было. До сих пор. Я все еще храню многие из них. Я не рассказываю вам многое из того, что мы делаем и что мы сделали. К. Г. пожимает мою правую руку и берет записку левой.

– Хорошо, сынок, – говорит он.

Так что же за первая картина, которую придумал Кравиц? «Американский ниндзя». Фильм, в котором должен был сниматься Сакуро Дзюдзо. Они собираются переписать фильм, и Мэгги хочет взять на себя роль Сакуро. Фильм планируется как первый в серии. На уровне Джеймса Бонда. Это большие авансы плюс валовые очки с хорошим определением[128]. Съемочный график – от десяти до двенадцати недель, Торонто, Япония, Мексика. Я думаю, это хорошая идея – уехать подальше. Дать людям немного забыться. Через две недели мы уезжаем.

Я в первый раз вижу, как снимается большое кино. Это почти такое же безумие, как война. Я понимаю, как можно перейти от создания фильма к созданию войны. Может быть, Этуотер, Кравиц и Бигл это понимали. Просто одно – развлечение, а другое – реальность. Но когда вы находитесь внутри фильма, там все по-настоящему. У нас чуть не погибли несколько каскадеров. Я понимаю, что каждый год при съемках фильмов гибнут люди: каскадеры, вертолетчики, операторы на кранах.

Мы с Мэгги абсолютно счастливы. Она рассказывает мне, как ей трудно забеременеть. Она шутит, что ей придется это сделать, чтобы заставить меня жениться на ней. Я говорю ей, что все равно женюсь на ней. Ради денег, конечно.

– Только чтобы защитить мою честь, – говорит она.

Она волнуется о том, что это будет единственная ее роль, но Кравиц присылает ей действительно хорошие сценарии для съемок и обещает поддержать ее.

В любом случае съемки заканчиваются неделей на тихоокеанском побережье Мексики. Это не конец фильма. Это просто последнее, что мы снимаем. Тот, кто составлял расписание, – а все винят друг друга – немного сумасшедший: июль в Мексике жаркий. Но мы у воды и хорошо проводим время.

Мы общаемся с Кэтрин Хелд, каскадерской дублершей Мэгги, и ее парнем, Томми Томмассино, рабочим-постановщиком. Они влюблены. Мы влюблены. Томми был во Вьетнаме. Я не знаю, что там такого, просто чувствую какое-то настоящее счастье. Мы решили, что как только они завершат съемки, мы все уедем. Исчезнем на неделю или две. Будем ходить на вечеринки. Плавать. Притворяться, что мы не в кинобизнесе. Мы должны были закончить съемки в первый, может быть, во второй день августа. Но получается так, что последним мы снимаем этот ночной эпизод, который в начале недели отменили из-за дождя.

Я видел пару человек, которые выглядели странновато. Но я не настолько хорошо знаю Мексику, чтобы понимать, кто здесь свой, кто чужой. И конечно, Мексика – это не одно место. В разных частях страны люди разные. Мы находимся в маленьком городке под названием Пуэрто-Анхель, примерно в 500 км вниз по побережью от Акапулько. Там есть один большой отель. Мы заняли его.

Последние съемки заканчиваются за тридцать-тридцать пять минут до восхода солнца.

Съемочная группа достает ящики пива и бутылки текилы, большие толстые косяки, «Золото Акапулько», экстази и все, что только можно придумать. Мы разжигаем костры на пляже. Мэгги кайфует. Не просто кайфует, а летает. И это прекрасно. Она хорошо потрудилась. Хотя в ее роли мало слов. Роджеру Муру приходилось говорить только: «Меня зовут Бонд, Джеймс Бонд». У Мэгги две реплики: «Да, существуют американские ниндзя» и «Самка смертоноснее самца». Ну и ладно, мы не собираемся уезжать прямо в эту секунду, мы уедем во второй половине дня.

Я трезвый. Как будто за рулем. Как будто я все еще на службе. Я не знаю почему. Просто я такой. Мир посылает мне сигналы.

Я обещал рассказать об одном случае, когда мы с Мэгги занимались любовью. Только об одном. Потому что это было… кинематографично. На случай, если кому-то придет в голову снять фильм об этом – не большой фильм о войне – а мою историю и историю Мэгги. Я не знаю, сработает ли это. Поймут ли люди. Поймете ли вы. Но я расскажу вам. Мы уходим с вечеринки и возвращаемся в комнату. Мэгги заставляет меня раздеться. Она идет в ванную, а выходит оттуда в